Плевать на унижения -
Да, Я готов унизиться,
Эх, Я готов унизиться,
Ух, Я готов унизиться,
Но лишь бы к сладкой цели
Хоть чуточку приблизиться,
Но лишь бы к сладкой цели
Хоть чуточку приблизиться,
Хоть чуточку приблизиться,
Хоть чуточку приблизиться.(с)

Свое пребывание здесь де Шевин мог объяснить только как "жопой чую", да и то разве что себе - произносить такое вслух все еще не позволяла отбитая и потоптанная гордость шевалье, какое-то воспитание, которое он даже не понимал теперь, ощущать как необходимую часть себя, или избавиться, как от ненужного балласта вроде хорошей одежды или слишком уж дорогой обуви. Мишель не планировал жить долго, а значит вкладываться в долговечное снаряжение особого смысла не было, только в оружие и в то, что в последнем рывке позволит ему зубами, на карачках, кончиками пальцев, но дотянуться, дойти, загрызть и уничтожить. Несмотря на какие-то вынесенные из Академии знания и в этой области тоже, Мишель чувствовал себя опасным фанатиком, одержимым навязчивой идеей — вся разница была в том, что внутри себя он ощущал свое поведение более чем оправданным.
В минуты ясности и разочарования шевалье отчетливо понимал, что сдвинувшиеся на своём фанатики себя тоже, наверняка, понимают. Тогда же он осознавал, что вот это вот "чутье" накрывает его уже не в первый раз, но и это шевалье не то, чтоб останавливало - ращве что заставляло притормозить и заставить себя искать причины, по которым он мог бы... "чуять" хоть что-то.
Это поселение на первый, второй и третий взгляд не отличалось ничем. Ничем таким, за что можно было бы ухватиться и что можно было бы предъявить собственной воспаленной совести в качестве улик. Указателей на то, что он не просто перережет волков по просьбам крестьян или залезет в очередную нору, дыру или трещину, где пропадает скот, рыцари и пригожие двеки, - нет, де Шевину требовалось хоть что-то, указывающее, что он и впрямь напал на след.
Пока же
Единственное, что отличало эту деревню от соседних - то, что в ней, судя по всему, уже некоторое время вообще ничего не происходило. Как будто бы люди просто перестали рассказывать хоть что-то, затаились и... начали пропадать просто так.
Здесь что-то было очень и очень не так и Мишель, ведя коня в поводу, решительно собирался выяснить, что именно. Например  вон на той площади, явно когда-то бывавшей и ярморочной, а теперь какой-то неухоженно-пустой и даже немного зловещей. А потом там, где все эти, еще никуда не пропавшие люди, едят, пьют и шепчутся. До соседней деревушки своими ногами так вдруг не дойдешь, да еще по предгорьям, - значит и тут должен быть хоть какой-то кабак. Пусть даже на три табурета и стул. Вон, при одном строении и лошадь привязана, значит туда.
де Шевин решительно толкает дверь и оказывается в полутьме с явным запахом тоски и поминок.
Или это все же ему кажется...