У Хоука сильные руки, которые обнимают до хруста в ребрах, но хочется, чтобы этот момент длился подольше. Эльф только сейчас замечает, что действительно ледяной. Он мерз сильнее своих спутников, но никогда не говорил этого, лишь ворчал, что ему осточертели эти снега и холодный ветер. И только после слов Гаррета и его горячего дыхания у шеи, Фенрис почувствовал, что по спине бегут мурашки, а плечи дрожат. 
Оставшись без доспеха, эльф поежился от продувающего хлев сквозняка, но невольно залюбовался магом, который потягивался как кот, освободившись от тяжелого нагрудника и остального железа, что им приходилось носить на себе. В Хоуке было что-то особенное, завораживающее. И этот мужчина с простым лицом, покрытым густой бородой, казался сейчас самым красивым в мире, а уж Фенрис будучи рабом повидал многих, и стоило признать, что среди магистров были красивые мужчины и женщины, что приходили в дом Данариуса, но никто не шел в сравнение с Гарретом.
Воин только кивает, принимая в руки теплую флягу, и делает пару глотков, наблюдая за магом. Фенрис давно понял, что спорить с ним бесполезно, хотя и продолжал пытаться, но сейчас слишком замерз и устал, чтобы сопротивляться агрессивной заботе Гаррета, который еще в Киркволле не раз предлагал ему перебраться в его имение, а не жить в разваливающемся доме в одиночестве. Тогда у него была миллион и одна отговорки, чтобы этого не делать. Сейчас их не было, и искать их не было сил.
Травяной запах бьет в нос, заставляя поморщиться, а вино приятным теплом разливается по венам, позволяя расслабить плечи, наконец, сбросить с себя напряжение путешествия. И эльф с такой же ехидной и хитрой улыбкой подходит к магу, склонив голову в ответном поклоне, прежде чем улечься на импровизированное ложе.
Они всегда спали рядом, и Фенрис прижимался к теплому плечу Гаррета во сне, хотя поначалу лежал, кутаясь в свой плащ, заявив, что ему вовсе не холодно, но каждое утро неизменно просыпался в объятиях мага, укрытый еще и его плащом.
Сейчас же он не собирался отворачиваться и бубнить, что в любой момент из соседней палатки им стоит ждать новых призывов к революции и взрыва очередной церкви в городке неподалеку. Эльф не сопротивляется объятиям, сам же обхватывает ладонями лицо Хоука, отвечая на порывистый голодный поцелуй. Им нужно это не меньше, чем крепкий сон и отдых, и Фенрис уже не обращает внимание на колючую бороду и колкость соломы, что впивается в спину даже сквозь одеяло.
Эльф жмется к своему человеку, путаясь в одеяле, что Гаррет накинул на них, что-то невнятно рычит в любимые губы, откидывая кусок ткани в сторону ногой. Его злит, что сейчас, когда он дорвался до желанного тела, ему мешает какое-то идиотское одеяло.
Фенрис и не осознавал насколько изголодался. Они шли и шли, падали спать на холодной земле, ели и снова шли, изредка получая время наедине, за что стоило бы поблагодарить тактичного Андерса, но о нем Фенрис думал в последнюю очередь, особенно сейчас, когда по телу бегала дрожь от каждого прикосновения, а поцелуи становились все жарче, заставляя задыхаться, но не прерываться ни на секунду.
Хоук никогда не мог справиться со всеми застежками на тунике эльфа, и это всегда вызывало улыбку, но на этот раз Фенрис не хотел ждать и смотреть на сосредоточенное лицо мага, который из последних сил сдерживается чтобы просто не вырвать их со своих мест. Сейчас он сам готов был разорвать свою одежду, но терпеливо помогал расстегнуть каждую, тихо ругаясь на так привычном ему тевине.
По голой спине пробежал холодок, когда с туникой, наконец, было покончено и она улетела куда-то в сторону, а заминка мага, который в очередной раз засмотрелся на слабо мерцающий под кожей лириум, дала эльфу возможность толкнуть его в плечо, заваливая на спину, и сесть сверху. Не осталось ничего от того смущенного ворчливого мальчишки, который боялся даже взять его за руку, краснея и нервно дергая кончиками ушей.
Волчонок наклоняется ниже, снова впиваясь в губы любовника, уже не заботясь о сквозняках, о том, что они беглецы, они устали и что им нужен здоровый крепкий сон и горячая еда. Ему нужен только Гаррет Хоук, и эльф не упустит этого момента, запуская холодные ладони под рубаху мага, проводя короткими ногтями по ребрам. Вздрагивает, как от удара током, от каждого прикосновения к коже, чувствуя как клейма пульсируют под пальцами мага. Раньше любые касания приносили боль и раздражение, но именно в это мгновение, ему хочется, чтобы это никогда не заканчивалось и огрубевшие от посоха ладони продолжали исследовать его тело, хотя и так уже знали его лучше, чем сам Фенрис.