Она рассказывала. Он слушал, совершенно ничего не говоря о себе.
В целом, обоих это устраивало. Диалог оказался крайне конструктивен и полезен. Эвелин выговорилась впервые за кто его помнит сколько лет. При этом они ловко перемотали время, которое все равно нужно было куда-нибудь деть.
Когда-нибудь их диалог может пройти в другую сторону. И тогда уже Эвелин будет больше слушать, нежели говорить.
А даже если и нет - не столь страшно. Сеголня на этом полу сидели не маг Инквизиции и шевалье Орлея. Сегодня на этом полу сидели два человека, которым хотелось немного тепла.

- Зовите, если потребуется помощь, лейтенант. И вам тоже спасибо. За все.
Эвелин встаёт, опираясь на галатно предложенную ладонь. Стараясь не наваливаться всем весом. Но даже она чувствует ту самую "уверенность".
Значит, все хорошо. Значит, идёт на поправку.
Отличный повод улыбнуться краешком губ. Податься вперёд, совсем немного. И вовремя себя остановить, ограничившись несмелым поглаживанием руки под повязкой.
- Я буду здесь.

Если бы понадобилась - Морли бы уже выбил дверь ногой. Хорошо, что Морли тактичнее.
Хорошо, что она не понадобилась.
Эвелин складывает доспехи один на один и укладывает их в руку де Шевин. Открывает дверь, выпуская его, и закрывает следом.
Вздыхает, прислоняясь к стене спиной. Она наконец одна. Почти грустно.
И спать, как назло, почти расхотелось. Хотя совсем недавно она бы пару пальцев ног отдала за мягкую подушку и тёплое одеяло. А сейчас... Сейчас она слушает, как скрипит лестница под шагами удаляющегося Мишеля. И искренне молится о том, чтобы утро не принесло сюрпризов.
Больших, вонючих и злых.

В горах светлеет так же, как и темнеет - слишком рано. Наблюдает за увкличивающейся полоской света на горизонте она недолго. Очень скоро переключается на книги. Водит по корешкам кончиком пальца.
- Всё на орлесианском, - заключает Эвелин. Она прочла семь из десяти наименований. Одну даже взяла с полки. Тонкую, зелёную, в плотном переплёте. С ней и устроилась на кровати, предварительно стянув сапоги - нужно уважать хозяйку комнаты. Куртку тоже сняла. Ей и укрылась. Не снимала покрывало с кровати.

- Au besoin on connait l’ami, - гласит первая же строчка, и Эвелин с радостью соглашается.
Надолго её не хватает. Глаза слиплись сами собой, а книга так и осталась лежать на груди, открытая на первой странице.

Сперва ей ничего не снится. Только пустота и тишина.
Затем из темноты появляется лицо Авы. Такое же юное и тонкое, каким она его запомнила. Ава говорит что-то, улыбаясь и склоняя голову на бок. Но Эвелин не слышит, что. Она разбирает лишь звучный храп сэра Гимбжи. Хотя даже не помнит, чтобы тот храпел так громко.
Затем видит поле. Бескрайнее зелёное поле. И Мишеля. Лейтенант сидит в окружении таких же золотых цветов, как и его волосы. А лёгкий ветер трепет непослушную чёлку. Эвелин говорит ему что-то во сне, но с её губ не срывается ни звука. Мишель во сне хмурится, сдвига брови к переносице. А небо резко темнеет. И тёплый ветер сменяется ледяным снегопадом, а поле под их ногами превращается в снежную пустыню.

Эвелин слышит, как нарастает в ушах звон. Как со временем он превращается в крик, от которого становится нестерпимо больно, хочется закрыться и убежать.
И она бежит. Но едва может переставлять утопающие в снегу ноги. И нечто словно тянет её вниз. Магесса сопротивляется, цепляясь рукам за все вокруг, когда снег доходит ей до груди. И затыкает уши, едва в силах терпеть. И закрывает глаза, зажмуривается до боли, пытаясь убедить саму себя, что это неправда. Лишь сон. Лишь...

И просыпается. С громким вздохом, вырвавшимся изо рта.
Сон. Просто сон. Эвелин ощупывает себя, проверяя отсутствие снега, и случайно скидывает книгу на пол. А потом понимает то, что заставляет её окончательно отбросить сонливость.
Крик ей не снился.