Быть дочерью героя при больших землях - это быть куском мяса. Аноре просто повезло с отцом и страной. Когда Кайлан умер и ее заново выдали замуж за его копию, Анора это впервые почувствовала. Потому что мнение ее отца больше не учитывалось. Аноре надлежало сжать губы в тонкую линию и вынести это так, как подобает королеве. Быть куском мяса, которое подкладывают под другого мужчину - чувство отвратительное. Ее могли обязать к политическому браку, но Алистер не был Кайланом. Этого человека она не любила - и, сидя за письмами отцу, разве что не ядом собственным писала ему "и никогда его не полюблю". Попытка завести наследника - это маленькая трагедия одной умной королевы и двух ее кретинов-супругов. Первый был ей другом, а второй требовал голову ее отца на Собрании Земель. Первый ходил в чужие спальни чаще, чем в их собственную - и не оставил ребенка ни в одной. Иногда Аноре казалось, что так даже лучше. Потому что из года в год переносить не невозможность забеременеть, а смерть - это ужасно. После первого раза Анора не отчаялась, нет, она - здоровая женщина. И казалось бы - не любишь если, то зачем пытаться еще раз. Дурное и завистливое "пустобрюхая" никогда Ее Величество не трогало. Но они ведь попытались. Попытались достаточное количество раз, чтобы даже уверенность Аноры пошатнулась. Не тихими рыданиями, а болезненным сжиманием сердца каждый раз, когда речь заходила о детях. Анора вновь сжимает губы в тонкую линию и держится. Потому что если не сможет она - не сможет никто.

Ирина была славной девочкой. Ласковой такой, робкой немного. Она была младше - и казалась нежной и милой младшей сестрой, которая жмется к руке, что котенок. Наверное, Анору задело состояние ее семьи. Или взгляд. Глаза у Ирины были до такой степени красивыми, что королева - тогда еще едва-едва взошедшая на престол - не могла не сжимать ее ладонь и не улыбаться. Ирина всегда смотрела до такой степени честно и не пыталась льстить ради собственной выгоды, что это поразило - и завоевало в первый же день. Поэтому узнать, что дорогая девочка - уже девушка и жена - стала матерью, было приятно. Приятно, потому что у ее ребенка наверняка будут такие же красивые глаза. Анора улыбается, но внутри она уже готовится Возводит новый стены и укрепляет старые, замазывает старые раны. Дети - это прекрасно. Анора помнит, как ее единственное дитя так и не открыло глаза - и было тихо сожжено. Никаких трауров и сожалений - Королеве Ферелдена не нужна жалость. Дети - это прекрасно. И если ее просят быть той, кто наречет ребенка и будет отвечать за него перед Создателем - так тому и быть.

Забота Его Величества была... трогательной. И немного, совсем немного - назойливой. В искусстве манипуляций он уступал ей, как уступил бы мабари, ведь даже те успешнее воздействуют, но не уступал в упертости скале перед ветром, а потому пойти с ним на компромисс было проще. Если Тейрин решил поддерживать и смотрит так, то он костьми ляжет, но позаботится. Поэтому проще пойти на компромисс. Потому что нет, отказываться Анора не собиралась. А вот в совместной поездке ничего плохого не видела. За прошедшие годы Алистер научился быстро улавливать, когда Анора намерена дискутировать, а когда решение оставляет за собой и никто не сможет на него повлиять. Оспорить ее решение мог разве что Создатель, да и то - постфактум.

В дороге королева не сказать, что устала - физически-то нет. Но морально напрягалась с каждой минутой все больше. Она старалась отвлечься на книгу, на виды, на дорогу, на рассказы о эрле Вуллфе и той драме, что развернулась в свое время в его семье. Но внутренне где-то под ребрами зрела тревога. Придворный лекарь советовал ей во время подобных ощущений пить успокаивающие травяные сборы - но какое тут к архидемоновой матери спокойствие. Мрачные стены усадьбы в сумерках казались ей дурным знамением. Алистер вот уснул быстро. И это хорошо. Анора вот уснуть не могла долго. Только слушала молодой весенний сад и смотрела в темный потолок. Чтобы проснуться засветло - и снова лежать и думать о своем.

А потом Алистер ляпнул глупость. Перед Мором не сбежал, а тут вот хвост дрожит. У Аноры тоже. Но ей-то не свернуть. Не положено.

- Я должна, Алистер. Когда монарх должен, он отодвигает свои желания ради своего долга, - голос у нее ничуть не подернут дремотой, привычно мягкий, королева выдыхает тихо и поудобнее устраивается в полусидячем положении на подушке, привычным движением убирая за ухо локон распущенных на ночь волос, но смотрит со смесью усталости и честности, - долгое время Ирина была моим самым честным и трогательным собеседником, разбавляла мои первые дни при дворе. Была моим хвостиком. Пока Кайлана не было, рядом была она - и оказывала мне поддержку тогда, когда я в этом нуждалась. Кем я буду, если откажу ей? Это дело чести.

А честь отец говорил беречь.

Отредактировано Анора Мак-Тир (18-09-2020 03:24:09)

Аноре нужно время, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к тому, что рядом с ней другой мужчина - Анора избегает формулировок "не мой", потому что они опасны для Ферелдена. Он просто другой. Ей стоит привыкнуть, что рядом с ней другой мужчина - не отец, поддерживающий для нее небосвод. Анора привыкает взваливать все на себя - и привыкает к необходимости доверять другому мужчине. Не отцу. Аноре нужно время, чтобы привыкнуть, что рядом с ней не Кайлан - привыкнуть к тому, что все изменилось. И она посреди это изменчивой среды осталась одна все стабилизировать. Осознание того, что это масло им, двум незадачливым лягушкам в кувшине, придется взбивать вместе, приходит постепенно. Возможно, потому что первое время Алистер видит в Аноре змею, а Анора в Алистере - идиота.
Если бы кто-то сказал, что его аккуратные касания будут вызывать у нее желание приласкать, а не задушить - тогда бы она не поверила.
Сначала она привыкает к тому, что Алистер оказывается до трогательного домашним. И когда старая ключница нашептывает ей на ухо о ночных походах мужа на кухню за сыром, Анора насмешливо фыркает - и едва удерживает смешливую улыбку, когда старая Джиневра огревает клюкой короля, заприметив там "муху". Старуху, заставшую еще Кайлана, Анора бережет - как самого надежного информатора. И как женщину, которая первой похвалила те косички, которые заплетал ей отец - а первые косички отцовские были по меньшей мере кошмарными. Именно старая ключница рассказывает о таком Алистере, которым Анора не могла его какое-то время видеть сама. Он оказался лучше Кайлана - потому что был простым человеком. не избалованным, осторожным, внимательным и участливым. Но самое главное, конечно - это все еще про простоту. Это, впрочем, королева и сама понимала, так как этого простого человека надлежало обучить сложным вещам. Чтобы он не опозорил ни себя, ни двор. Сначала Анора делала это сквозь зубы, разве что не огрызаясь. А потом постепенно привыкла к нему. Привыкла к его бестолковым оправданиям - врать Алистер не умеет совершенно, а потому и оправдывается никудышно. Привыкла к тому, как он себя самого стесняется. Это было даже трогательно. Как только эта мысль стала осознанной, Анора смирилась, что начинает супругу по меньшей мере симпатизировать. Сравнений с мертвым мужем становилось все меньше - а потом Анора просто привыкла засыпать с теплом под боком - и если первое пробуждение с чужой рукой на талии скорее смутило, то потом стало чем-то приятным. Алистер - хороший человек. И муж хороший. Анора привыкла к тому, что рядом с ней другой мужчина. Он помогает ей держать небосвод - и по-идиотски шутит, периодически вызывая у Ее Величества тихий смех. Она иногда делится с ним своими любимыми книгами - просто потому что готова делить с ним даже это. А не только территорию и трон. Алистер помогает - Анора тоже подхватывает его там, где он может не удержать все один.
- Это неправильные мысли. Ты к месту, это твоя страна и твои люди, тут везде твое место. Ты не путаешься под ногами, ты не щенок мабари. И ты еще не успел сказать что-то не к месту, еще только утро, это у тебя впереди, - ее голос спокоен. Даже если шпильку себе Анора позволяет - она не сочится тем ядом, каким королева исходила в первые месяцы их совместного заточения. Ее Величество садится напротив тихо, аккуратно проводит пальцами по его волосам взъерошенным, гладит успокаивающе, мягко, вторую ладонь укладывает на скулу, заставляя смотреть себе в лицо, в глаза спокойные, полные прохладной мудрости, - Все в порядке, Алистер. Выдохни и не паникуй. Соберись.
Иногда Алистеру это было нужно - напомнить ему, что все хорошо. Его нужно было стабилизировать, напоминать о том, что он не пришелец, не чужак, не незваный гость на чужом месте. Анора всегда была рядом, чтобы напомнить своему королю о том, что вот эта штука, которую он регулярно носит, не плохо сделанный шлем, а корона короля Ферелдена. Что он там, где должен быть. Алистеру нужны были ментальные оплеухи - чтобы не глупил, чтобы не сомневался. Анора была против насилия, всегда предпочитала гуманизм. Но иногда Алистера нужно было вернуть в колею. Он уже и сам умел с этим справляться - и ведь Анора не глупая. Многое понимает. Поэтому иногда не говорит ему, что не вышло. Потому что он и так достаточно себя корит. Анора исправно ходит в церковь - и не стесняется стоять на коленях. Нет ничего постыдного в том, что даже она готова склониться перед Создателем. Она просит его о милости. Она просит его о сострадании. Она просит Пророчицу и благословении, о даре. И собирает себя по кусочкам каждый раз, когда не выходит. И вины Алистера в этом нет. Анора не ищет виновных. Анора ищет способы взять ситуацию под контроль - и вернуть ее на колею. И ее, и себя. Из раза в раз.
- Остаться наедине с авварами? Один против троих? Подвиг, воистину достойный короля. Постарайся не стать воплощением Отца Гор к обеду, я не готова к титулу жены тана-низинника, - она смеется привычно тихо, ведь смеяться в голос Анора никогда не заводила привычки. Смеется мягко, поглаживает по скуле практически невесомо. И целует - не менее невесомо, тихо и мягко. В лоб - чтобы поддержать, наставить, ко лбу припечатать, что ты, король Алистер Тейрин, на своем месте, на лбу не высечешь - так хоть так запомнишь.
Хотя надолго, конечно, не сработает. Но в этом тоже была часть шарма короля Ферелдена. Которому предстояло сразиться с тремя величайшими воинами Редхолда. Приключение, достойное саги.