Время
года
Названия месяцев
ПростонародноеВысокое
Первый День
Зима1ЗимоходВерименсис
Проводы зимы
Весна2СтражПлутанис
3ДракконисНубулис
4ОблачникЭлувиеста
День Лета
Лето5ВолноцветМолиорис
6ДжустинианФервентис
7УтешникСолис
Фуналис
Осень8АвгустМатриналис
9ЦарепутьПарвулис
10ЖнивеньФрументум
Сатиналия
Зима11ПервопадУмбралис
12ХарингКассус

Dragon Age: the ever after

Объявление

Постканон. Стартовая дата — 9:45 Века Дракона.

В центре событий: ситуация на юге Орлея, нападения Пожинателей на Эпмриз-дю-Лион, возвращение Стража-командора Ферелдена, возвращение Вентуса и обострение ситуации с кунари в Ривейне.
Dragon AgeThe Ever After

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Dragon Age: the ever after » Архив анкет » Где сумрак запад обволок, воздвигла Смерть себе чертог


Где сумрак запад обволок, воздвигла Смерть себе чертог

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

Сорокопут

Раса: человек
Пол: мужской
Класс и специализация: разбойник, убийца

Возраст и дата рождения: 9:10 Дракона, 3 дня Матриналиса, 35 лет
Статус: Лекарь, штопарь, убийца на службе Сенешаля Инквизиции/Верховной Жрицы Виктории. В основном, конечно, убийца.


Способности

- Хорошо  воспитан: галантен, вежлив, умеет поддержать разговор на множество тем. Умеет читать, писать, считать и так далее. Получил сначала великолепное домашнее образование, а затем и образование в Университете.
Пишет и разговаривает без ошибок на орлесианском и торговом. Ну, иногда - без ошибок. Бегло читает на тевине, разговаривает - хуже. Единственной проблемой можно счесть, что при всей своей неординарности и многогранности, весьма одаренный разум Сорокопута подобен безвозвратно разбитому зеркалу.

Разбитое зеркало

- Отличный полевой врач, хотя не все от этого в восторге. Об анестезии знает только то, что она пишется через «е», да и то не всегда.  Обладает весьма  альтернативными методами возвращения окружающих к жизни, но от этого не  менее действенными. Обычно товарищи по оружию в присутствии Сорокопута  либо стараются избегать травм, либо лечатся своими силами. Сам считает лечение скорее побочным эффектом своей основной профессии - если ты знаешь, как разобрать человека на части, имеет смысл знать и то, как собрать его обратно.
- Приступообразно страдает дисграфией, т.е. пишет с чудовищными орфографическими ошибками и сам этого не замечает. Крайне негативно относится к этому заболеванию.
-  Обладает обширными познаниями в медицине, астрономии, истории, математике и прочих вещах, коих можно было нахвататься за несколько лет в  Университете.
-  Варит всякие прекрасные яды, дотошно проверяя их на тех, кто под руку  попадется. Крайне интересуется тем, как оные яды действуют на организм. Умеет варить и лекарственные зелья, но делает это без особого интереса, за редким исключением.
- Не чувствует боли. Вообще. Точно так же, как не чувствует холода и тепла – что-то в голове Сорокопута, ответственное за эти ощущения, безвозвратно сломалось. Соответственно, может попросту не заметить, если сунет руку в огонь (что уже один раз случилось), если пойдет в одной рубашке в мороз или если будет ходить с топором в спине. Замерзает и перегревается как все обычные люди, но не чувствует процесса. Вместе с патологическим отсутствием чувства самосохранения подобная способность может играть злую шутку со своим обладателем.
- Живуч, как таракан. Травить лучше насмерть, голову отделять от тела, рот заливать свинцом. Не то что бы это было сверхспособностью, дело скорее в неожиданном подборе генов, но кобылиное здоровье не раз помогало Сорокопуту выползать с того света обратно в люди, хотя второго отпуска в коме он может и не пережить. Простуды, насморки и прочие мимолетные заболевания так же чаще всего обходят де Армори стороной.
- Амбидекстр. В силу повреждения левой руки охотнее пользуется правой, хотя раньше чаще ведущей была левая. Следует заметить, что смена руки вызвана не тем, что левая рука хуже работает с оружием, а тем, что обожженная кожа неспособна к осязанию.
- В силу профессии ходит неслышно даже по битым стеклам и хрусталю, речной гальке и прочему подозрительному ландшафту. Умеет сохранять полную неподвижность - в такие моменты несложно и забыть, что убийца притаился совсем рядом.
- Как и любой убийца, обладает весьма широкими познаниями в способах умерщвления человеческого существа различным образом и с применением различного же оружия, включая вилку для устриц или сырорезку.
- Умелый наездник, хотя предпочитает перемещаться на своих двоих. В свободное от работы время увлекается резьбой по кости. Иногда предварительно очищает эту кость от мяса.
- Увлекается кукольным театром. Со своей спецификой.
- Аритмик. Впрочем, иногда лучше бы он спал.
- Парадоксально, но Сорокопута любят дети и животные. Младенцы в его руках не плачут, а самые своенравные кошки подставляют животик.
- Стреляет из арбалета. Неплохо поет и рисует.
- Ловок, быстр, в бою полагается на скорость и ловкость больше, чем на силу. Впрочем, предпочитает до боя дело не доводить – убивает либо тет-а-тет, либо издали.
- В работе предпочитает метательные ножи, парные кинжалы и яды. Ловушки не любит, но умеет.
- Не умеет готовить практически никак, максимум – заварит чай, сварит кашу в котелке да зажарит кролика или куропатку.

Внешность

Особые приметы

В состоянии покоя Сорокопут может казаться обманчиво привлекательным. У него приятное мальчишеское лицо, окруженное ореолом из золотистых,  вьющихся локонов, четко очерченые губы, красивой формы глаза, темные, как зимняя ночь. Отличная осанка и фигура. Мог бы казаться прекрасным и позировать художникам и скульпторам для их творений, но ровно до тех пор, пока не двинется с целеустремленностью вынимаемого из ножен клинка и не сфокусирует на творце свой взгляд. Зубы мелкие, заострённые, как у зверька. Имеет привычку скалиться, а не улыбаться, но улыбается тоже весьма очаровательно.
Сорокопут гибок, худощав, жилист и больше ловок, чем силен. Его движения можно было бы сравнить с кошачьими, если бы кошкам удавалось уловить хоть каплю его безумия. Страдает (или наслаждается, тут уж как посмотреть) арахнодактилией.
Между виском и глазом слева – родинка.
Тело его хранит бессчетное  количество костных мозолей, шрамов, ожогов, отметин и следов: кожу Террена покрывает жемчужная паутина повреждений.
Шрам на горле, что называется «от уха до уха», давно заживший в розовую полосу. При взгляде на этот шрам у многих возникает тревожное чувство, что после ранения, этому шраму предшествовавшего, в живых обычно не остаются.
Второй полностью покрывает левую руку – кожа шрамирована и деформирована, хранит на себе следы ожога и пересадки кожи от пальцев и до локтя. Носит черные перчатки, чтобы скрыть вид руки.
Шрамы на руках от сгиба локтя до основания ладони, выглядят так, как будто кто-то довольно профессиональным образом вскрывал вены. Неоднократно. Эти шрамы накладываются один на другой внахлест.
Ходит в черном, одевается довольно дорого, но неброско. Прячет оружие в одежде с потрясающим упорством.
Разговаривает негромко, мягко, очень доброжелательно, почти мурлыкающе. Безукоризненно вежлив в разговоре, учтив и обаятелен. Иногда даже до чрезмерности.

Цвет и длина волос: золотистый блонд, вьются некрупными локонами, до челюсти.
Цвет глаз:темно-карие

Рост: 179см
Телосложение: худощавое

Общая информация

Характер

То, что  "покойный"  де Армори психопат заметили еще в Университете. Что-то в  нем об этом не то что говорило, кричало громким голосом. Может быть его взгляд. Может быть его тяга к юмору грубому, черному и  зачастую смертельному. Может быть его смех, от которого некоторым  почему-то хотелось оказаться от Террена как можно дальше, например на  другом конце Тедаса. Может быть, тяга к весьма рискованным и смертоносным забавам.
Нельзя  сказать, что Сорокопут бросается на людей. Он мил, общителен,  патологически вежлив, практически не употребляет бранных слов и ведет  себя так, как положено вести себя человеку его статуса. Но что-то в его  глазах, в самих его движениях заставляет чувствовать себя рядом с Терраном мучительно неуютно. Он подвижен, активен, неудержим, заполняет собой, кажется, все пространство и редко задерживается на одном месте дольше, чем на пару минут.
Абслютно  лишен эмпатии - не сопереживает, не сочувствует, не испытывает чувства  сопричастности и не очень понимает, зачем ему все это надо было бы  испытывать, но с переменным успехом способен все перечисленное  изобразить. Бессердечен. Паталогически безответственен к социальным  нормам - законы? Какие законы? Практически не способен испытывать  чувство вины или раскаяния. Демонстрирует полное отсутствие сожалений,  проявляющееся в рационализации или безразличном  отношении к причинению  вреда другим, дурного обращения с другими или воровства у других людей.
Страдает амнезией: весьма условно и обрывочно помнит события своей жизни до того момента, как очнулся в шатком домике в одном из переулков Вал Руайо. Впрочем, иногда испытывает чувство просветления и может оперировать точными фактами "прошлой" жизни, но большую часть времени чувствует себя в этом отношении весьма зыбко.
Вероятно, слышит голоса. Точнее, тот факт, что де Армори слышит определенные голоса в своей голове является доказанным и подтверждается самим де Армори, но невозможно сказать, является ли это следствием болезни, одержимостью демоном или следствием еще чего бы то ни было.
Умен, образован, талантлив, с единственным исключением - все эти качества искажены его болезнью. Весьма смутно распознает причинно-следственные связи. Не всегда с первой попытки понимает юмор.
Под воздействием некоторых лекарственных зелий или в хорошие дни чувствует себя лучше, почти возвращаясь обратно к собственному "я".
Испытывает нездоровую привычку сочетать успокоительные зелья с бодрящими, что вызывает достаточно неоднозначный эффект. Ему весело.
Не мазохист в прямом смысле этого слова, но весьма неоднозначно относится к нанесению себе физических повреждений.
Не воспринимает разницу между одушевленными и неодушевленными объектами. Весьма спутано понимает суть смерти, не смотря на то, что чисто с академической точки зрения может назвать все признаки ее наступления. Точно так же, как вполне может проигнорировать пол или расовую принадлежность другого антропоморфного существа.
Имеет тягу к постмортальным манипуляциям, что бы за этими словами ни скрывалось.
Глубоко религиозен, насколько позволяет профессия.
Обожает лимонные эклеры и пирожные. Неожиданно.

Родился в 4:10 в Орлее. Умер в 4:33 в Орлее. Умер второй раз в 4:36 и, что характерно, тоже в Орлее.

Покоится (если можно так сказать) под именем Террена де Армори. Отзывается на прозвище «Сорокопут» и на десяток других имен разной степени паршивости, включающие в себя имя ныне здравствующего и абсолютно не подозревающего о таком положении дел Луиджи де Обервиля, своего двоюродного брата.
Получил прозвище за как-то убитого по заказу человека. Процесс сравнили с деятельностью птички-сорокопута и это так понравилось Террену, что он решил взять себе такое прозвище. С тех пор использует как основное имя. В оригинальном виде «Сорокопут» пишется как «Lanius». Именно оригинальное написание и звучание слова Террен описывает как «мне нравится звучание этого имени, оно звучит как идеально наточенный скальпель, готовый к работе».
- Родился в семье де Армори, четвертым ребенком. Его мать, Кассия, вышла замуж за Луиджи де Армори уже считаясь почти что старой девой. На момент свадьбы Кассии двадцать два года, Луиджи семнадцать. Для гостей не является секретом, что ради женитьбы на девице Обервиль Луиджи расторг куда более выгодную помолвку и пошел на ссору с родителями, которые угрожали лишить сына имени и наследства.
- Старший брат Террена, Луиджи-младший, наследник семьи, с детства страдает легким слабоумием. Старшая сестра, Аннет, в восемь лет была отправлена к родственникам в Вольную Марку «для оздоровления». Террен, впрочем, прекрасно знает, что до Вольной Марки сестра не доехала и из дома той ночью своими ногами не вышла – ему было четыре и он видел это своими глазами. Как и новую клумбу, которую маменька разбила под окном. Ходят слухи, что Аннет в Круге Оствика.
- У Террена есть младшая сестра, но он о ней особенно не вспоминает по некоторым биографическим причинам.
- Когда Террену исполнилось восемь, столь же поспешно уехал на «оздоровление» и его отец. Слухи гласят, что он закрутил роман со служанкой-эльфийкой и уехал в поисках лучшей жизни туда, где этой любви не было бы преград, но эту яму Террен даже помогал копать. С тех пор в саду дома де Армори возвышается увитая диким виноградом беседка.
- К пятнадцати его отношения с матерью испортились окончательно. Не замечавшая других детей Кассия любила среднего сына так, словно он был единственным солнцем на ее небосклоне, но любовь эта была удушающей, высасывающей все соки - он был слишком похож на ее первенца, который не дожил и до двух лет. Террен растет как сорная трава: постепенно становится понятно, что если ребенка и миновало внешнее уродство, то моральное отпечаталось в нем в полной мере. Он открыто ненавидит мать, а забавы его приобретают весьма изощренный вид. Тем не менее, образование дается ему легко, хотя мало кто из гувернеров решается задержаться в доме Армори надолго.
- Примерно тогда же выяснилось, что Террен уже пару месяцев как довольно близок с молодым любовником матери, который был ненамного старше его самого. Молодой любовник читал лекции в Университете Вал Руайо и именно он поспособствовал зачислению Террена, когда тот шантажом заставил матушку оплатить обучение.
В Университете Армори считают странным. Он отличается замкнутостью, черным юмором и каверзами, которые пугают других студентов. Не смотря на характер, Террена признают весьма одаренным молодым человеком и считают,  что он делает успехи. За короткий срок он поражает  Университет своей эрудицией и профессора переживают, что столь острый ум тратится на недостойные вещи.
Некого молодого человека, очень  похожего на молодого Армори часто встречают в темных переулках Руайо с дамами не самого тяжелого поведения или мужчинами той же профессии. Ему принадлежит небольшой дом недалеко от одного из известных борделей столицы.
На этом историю жизни Террена де Армори можно было бы закончить. Он проучился в Университете, получил достойное образование. Остался преподавать, ассистируя своему немолодому учителю. Ему прочили великолепное будущее как медику, он мог бы спасать королей, императоров и прочих власть имущих…
Если бы не был убит в 33 году.

Кровавые подробности

После смерти молодого де Армори говорили многое.
Говорили, что комната, где нашли его тело, была заперта изнутри (и она действительно была).
Говорили, что он был убит сырорезкой, которую убийца украл с университетской кухни минувшей ночью (орудие убийства нашли рядом с телом).
Говорили, что голову несчастного не нашли ни в комнате, ни где-либо в Университете (и ее действительно не нашли, и никогда не найдут)
Говорили и более страшные вещи.
Говорили, что де Армори перед своей смертью вскрыл на занятии перед студентами молодую живую девушку, а ее тело спрятал в колодце (колодец оказался девственно чист).
Говорили, что он как-то замешан в пропаже молодых орлесианцев, посещавших бордель недалеко от Университета (и это никто так и не смог доказать, хотя стража знала, что его слишком часто видели поблизости).
Говорили, что сам де Армори был бардом или, и того хуже, убийцей и оттачивал свои навыки в обществе истинных профессионалов своего дела в столице (но это, разумеется, совершенно недоказуемый факт).
Как бы то ни было, тело Террена де Армори было забальзамировано и сохранено в музейной части Университета с целью последующих научных исследований, на которые оно и было завещано.

- Покинул Вал Руайо в 9:33 и на некоторое время остался в Вал Шевине и его окрестностях, где и начал понемногу продавать себя и свои навыки по выгодной цене разного рода аристократам, нуждающимся в решении своих проблем.
- В 9:36 вернулся в Вал-Руайо с целью выполнить один из заказов. В ходе выполнения заказа был довольно бесцеремонно убит в одном из переулков бедного квартала Вал-Руайо, о чем, разумеется, никто так никогда и не узнал. О том, кто именно его смертельно ранил приходится догадываться по смутным воспоминаниям Террена, которых довольно мало. Впрочем, одно воспоминание у него есть точно.
Его находит на улице пожилая знахарка-отступница, которая забирает полумертвого убийцу к себе и выхаживает его (или не только выхаживает). Террен лежит в беспамятстве много дней, поддерживаемый зельями и чарами, но когда он приходит в сознание,  становится понятно, что разум молодого человека поврежден безвозвратно. Террен убежден, что видел Златой град.
Окончательно вернувшись в мир живых, Террен остается со своей спасительницей на несколько лет. Для начала его организм нуждается во времени, за которое мог бы окрепнуть. Достаточно быстро Террен понимает, что определенная часть его личности безвозвратно потеряна. Но нередко и это понимание покидает его.
В доме знахарки Террен, за неимением ничего лучшего,  помогает ей заниматься врачеванием, делать аборты, принимать роды,  варить лекарственные зелья и прочее.
По мере сил он старается вспомнить и свое прошлое, а так же тот миг, когда жизнь его должна была быть прервана. На воспоминания об этом уходит почти пара лет, но даже вернувшись, они уже искажены его больным сознанием. Изредка покидая свой приют, он продолжает шлифовать мастерство убийцы.
- В 9:38-39 году является в Церковь, где буквально напрашивается на службу к Левой руке Верховной жрицы. С тех пор выполняет ее поручения безукоризненно. Впрочем, это всегда поручения, где кого-то надо убить быстро и без особых сантиментов. Преданность Сорокопута Лелиане глубоко личная, а всю подоплеку знают, пожалуй, лишь они одни.
Не изменил место работы и после того, как Лелиана стала Верховной жрицей, разве что съехал из Скайхолда. Вероятно, к большой радости остальных обитателей Скайхолда.


Связь с вами: ЛС. Для избранных - ВК.
Планы на игру: выполнять поручения Верховной жрицы.
В целом за любой кипишь окромя голодовки, чем себя развлечь - найду

Пробный пост:

Ну все-таки можно мне пробный пост? Ну пожаааалуйста?

Отредактировано Сорокопут (02-12-2019 20:11:04)

+5

2

Хронология

Отредактировано Сорокопут (03-12-2019 13:57:33)

0

3

Вдохновенческое от де Квинси

1

Стоит только человеку не в меру увлечься убийством, как он очень скоро не останавливается и перед ограблением; а от грабежа недалеко до пьянства и небрежения воскресным днем, а там – всего один шаг до неучтивости и нерасторопности. Ступив однажды на скользкую дорожку, никогда не знаешь, где ты остановишься.

2

Несчастья, особенно зловещие, всегда повторяются. Убийца-маньяк, одержимый хищным влечением к свежей крови, пролитием которой он, попирая естество, наслаждается, не способен впасть в бездействие. В душе преступника – даже скорее, нежели у альпийского охотника – развивается тяга к опасностям своего призвания, сопряженным со смертельным риском; он стремится приправлять ими, словно острыми специями, удручающую монотонность повседневной, будничной жизни.

3

Мир в целом, джентльмены, весьма кровожаден: публика требует прежде всего обильного кровопускания, красочная демонстрация какового тешит ее как нельзя более. Но просвещенный знаток обладает более изысканным вкусом; задача нашего искусства, как и прочих гуманитарных дисциплин, – облагораживать сердца

4

Люди начинают понимать, что для создания истинно прекрасного убийства требуется нечто большее, нежели двое тупиц – убиваемый и сам убийца, а в придачу к ним нож, кошелек и темный проулок. Композиция, джентльмены, группировка лиц, игра светотени, поэзия, чувство – вот что ныне полагается необходимыми условиями для успешного осуществления подобного замысла.

5

Все в мире имеет два полюса. Убийство, к примеру, можно рассматривать с позиций морали.. однако же оно вполне может рассматриваться согласно терминологии немецких философов и как эстетическое явление - то есть подлежащее суду хорошего вкуса.

Отредактировано Сорокопут (03-12-2019 13:59:44)

0

4

Город ориг

Lo! Death has reared himself a throne
In a strange city lying alone
Far down within the dim West,
Where the good and the bad and the worst and the best
Have gone to their eternal rest.
There shrines and palaces and towers
(Time-eaten towers that tremble not!)
Resemble nothing that is ours.
Around, by lifting winds forgot,
Resignedly beneath the sky
The melancholy waters lie.

No rays from the holy heaven come down
On the long night-time of that town;
But light from out the lurid sea
Streams up the turrets silently —
Gleams up the pinnacles far and free
Up domes — up spires — up kingly halls —
Up fanes — up Babylon-like walls —
Up shadowy long-forgotten bowers
Of sculptured ivy and stone flowers —
Up many and many a marvellous shrine
Whose wreathed friezes intertwine
The viol, the violet, and the vine.
Resignedly beneath the sky
The melancholy waters lie.
So blend the turrets and shadows there
That all seem pendulous in air,
While from a proud tower in the town
Death looks gigantically down.

There open fanes and gaping graves
Yawn level with the luminous waves;
But not the riches there that lie
In each idol’s diamond eye —
Not the gaily-jewelled dead
Tempt the waters from their bed;
For no ripples curl, alas!
Along that wilderness of glass —
No swellings tell that winds may be
Upon some far-off happier sea —
No heavings hint that winds have been
On seas less hideously serene.

But lo, a stir is in the air!
The wave — there is a movement there!
As if the towers had thrust aside,
In slightly sinking, the dull tide —
As if their tops had feebly given
A void within the filmy Heaven.
The waves have now a redder glow —
The hours are breathing faint and low —
And when, amid no earthly moans,
Down, down that town shall settle hence,
Hell, rising from a thousand thrones,
Shall do it reverence.

некто Дарков

Где сумрак запад обволок,
Воздвигла Смерть себе чертог.
Там странный город виден взглядам.
Герой и трус, святой и грешник рядом
Объяты там могильным хладом.
Там башни (накренило их,
А все ж не рухнут), храмы, зданья
Иные, чем у нас, живых,
И ветра свежее дыханье
Не взбороздит, не шелохнет
Немую ширь угрюмых вод.

Не льются с неба струи света
На город этот, мглой одетый.
Лишь отблеск дремлющих валов
Змеей ползет, как кровь, багров,
По камням капищ и дворцов,
Чья кладка толще несравненно,
Чем в древнем Вавилоне стены,
По шпицам, по рядам колонн
И по ротондам, где фронтон.
Украшен фризами лепными,
Из чаш с фиалками лесными
И лоз, вплетенных между ними.
Ничто нигде не шелохнет
Немую ширь угрюмых вод.
Во мраке контуры строений
Расплылось над землей, как тени,
А с главной башни шлет в простор
Смерть-великанша грозный взор.

В любом из склепов, в каждом храме
На уровне одном с волнами
Раскрыта дверь, но воды спят:
Воспрянуть их не побудят
Ни бирюза в глазницах статуй,
Ни на гробах покров богатый,
И, увы, не тронет рябь
Стекленеющую хлябь,
Чья безмятежность так ужасна,
Что, мнится, ни лазури ясной,
Ни бурь нет больше на земле
Один лишь мертвый штиль во мгле.

Но вот! Вдруг ожил воздух стылый,
И зыбь поверхность вод всхолмила.
Не башня ль, возмутив их гладь,
Беззвучно стала оседать
И плотный полог туч над ними
Зубцами прорвала своими?
Свет алый выси в море льют,
И затихает бег минут,
И в час, когда в пучину канут
Останки города того,
С престолов слуги ада встанут,
Приветствуя его.

Бальмонт

Здесь Смерть себе воздвигла трон,
Здесь город, призрачный, как сон.
Стоит в уединеньи странном,
Вдали, на Западе туманном,
Где добрый, злой, и лучший, и злодей
Прияли сон — забвение страстей.
Здесь храмы и дворцы и башни,
Изъеденные силой дней,
В своей недвижности всегдашней,
В нагроможденности теней,
Ничем на наши не похожи.
Кругом, где ветер не дохнёт,
В своем невозмутимом ложе,
Застыла гладь угрюмых вод.

Над этим городом печальным,
В ночь безысходную его,
Не вспыхнет луч на Небе дальном.
Лишь с моря, тускло и мертво,
Вдоль башен бледный свет струится,
Меж капищ, меж дворцов змеится.
Вдоль стен, пронзивших небосклон.
Бегущих в высь, как Вавилон,

Среди изваянных беседок,
Среди растений из камней,
Среди видений бывших дней,
Совсем забытых напоследок,
Средь полных смутной мглой беседок,
Где сетью мраморной горят
Фиалки, плющ и виноград.

Но отражая небосвод,
Застыла гладь угрюмых вод.
И тени башен пали вниз,
И тени с башнями слились,
Как будто вдруг, и те, и те,
Они повисли в пустоте.
Меж тем как с башни — мрачный вид!
Смерть исполинская глядит.

Зияет сумрак смутных снов
Разверстых капищ и гробов,
С горящей, в уровень, водой;
Но блеск убранства золотой
На опочивших мертвецах,
И бриллианты, что звездой
Горят у идолов в глазах,
Не могут выманить волны
Из этой водной тишины.
Хотя бы только зыбь прошла
По гладкой плоскости стекла,
Хотя бы ветер чуть дохнул
И дрожью влагу шевельнул.
Но нет намёка, что вдали,
Там, где-то, дышут корабли,
Намёка нет на зыбь морей,
Не страшных ясностью своей.

Но чу! Возникла дрожь в волне!
Пронёсся ропот в вышине!
Как будто башни, вдруг осев,
Разъяли в море сонный зев, —
Как будто их верхи, впотьмах,
Пробел родили в Небесах.
Краснее зыбь морских валов,
Слабей дыхание Часов.
И в час, когда, стеня в волне,
Сойдёт тот город к глубине,
Прияв его в свою тюрьму,
Восстанет Ад, качая тьму,
И весь поклонится ему.

некто Лабен

Тут Смерть себе воздвигла трон!
В тот город, что уединен
На Западе, укрытом мглой,
Все – чистый, грешный, добрый, злой -
Навек уходят на покой.
Святилища, дворцы и башни
(Изъело время прочный кров!)
Совсем не таковы, как наши.
Кругом, в забвении ветров,
Безвольно расстилаясь вдаль,
Недвижных вод стоит печаль.

Тут слеп и черен небосклон,
И вечной ночи строг закон;
Но свет, мерцающий на дне,
Подсвечивает в тишине
Зубцы на сумрачной стене,
Лес шпилей, башен и колонн,
Воздетых ввысь, как Вавилон,
Беседки в запустенье давнем,
Их плющ лепной, цветы из камня,
Диковинных святилищ ряд,
Их фризы, где сплелись, как сад,
Сирень, фиалка, виноград.

Безвольно расстилаясь вдаль,
Недвижных вод стоит печаль.

Сливаясь с башнями, их тени
Плывут, собой сгущая темень,
А с главной башни городской
Зрит Смерть, являя облик свой.
Гробы отверсты, склепа грот
Зияет вровень с блеском вод;
Средь сокровищ тлеет прах;
В мертвых идолов зрачках
Светится бриллиантов гладь...
Только вод не взволновать!
Нет, не вьется зыбь, увы,
Вдоль стеклянной синевы.
Тот ветер, что неведом ей,
Живит волну других морей.
Намека нет на плеск волны
Среди ужасной тишины…

Но вдруг…  как треснуло стекло.
Волна!  Движение пошло!
Как будто, сдвинув башни вбок,
Открылся рядом сонный ток;
Как будто вскрыли небосвод
Верхушки в поисках пустот.
В свеченье волн краснеет кровь;
Очнулось время, дышит вновь.
С неслыханным доселе стоном
Осядет город, рухнет он…
Весь Ад, привставший с тысяч тронов,
Отдаст ему поклон.

0


Вы здесь » Dragon Age: the ever after » Архив анкет » Где сумрак запад обволок, воздвигла Смерть себе чертог


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно