[indent] Пора уже привыкнуть, что рациональное зерно за поступками человека, выкупившего его не то по прихоти, не то из жалости, останется для него одной из великих загадок мироздания. В отличие от рабов, с чьим бытом Саар легко находил параллели, эти имперские высшие касты жили совершенно иную жизнь и их вели по жизни совершенно иные идеи, никак не касающиеся чувства локтя, исполнения великого долга перед коллективным… чем-нибудь, и были свободны желать небанальных и странных вещей, которые способны разнообразить жизнь, не знающую страдания голода и великого удовольствия от разрешения от него и ежедневной физической усталости, утаскивающей в сон как мешок с камнями на дно, зато испытывая на месте их страшные муки скуки.
[indent] Саар, признаться, тоже начал скучать, оттого и вляпался в свой дурацкий и бессмысленный поход на рынок, потому что его уже тошнило от сна и еды, двух вещей, которых почти всегда было достаточно для безоблачного существования.
[indent] — Я должен кому-то не рассказывать об этом? Ни в… коем… случае?
[indent] Возможно, он что-то напутал со словами, и у них не было времени уточнять, что он имел в виду.  Его ответ на любые указания, понял или не понял, не менялся: слабо дёрнутые плечи и «да», «хорошо» или «ладно» пролётом мимо лица хозяина в пол. Не то чтобы он мог рассказать какие-то тайны: некому, незачем.
[indent] У магистра были свои дела, Саара взяли как странную де-ко-ра-цию, заставив покрыть голову то и дело требующим подтягивания на чуть загнутых внутрь кончиках рогов капюшоном, он мог просто понаблюдать за людьми вне небольшого города-сада, которым являлись господские владения. Вьющиеся тяжёлыми волнами даже после того, как из них выбрали и вымыли все колтуны, его волосы по плечи выпадали перед началом рогов наружу и худили и оттеняли лицо. Свет внутри был живого золотисто-рыжего цвета, значит, тон кожи будет сложнее разобрать, а другие рабы специально нашли ему рукава на длинные худые руки такой длины, что покрывали не только наручи, греющиеся от всплесков магии на запястьях, но и с краями по фаланги пальцев. У ткани был неяркий цвет и странный запах, и теперь Саар едва сдерживался от того, чтобы откровенно занюхать их до дыр, судорожно вдумываясь в свои ощущения и ассоциации. К тому же, тогда будет видно, что он прячет губы, как и глаза. Это уже привлекало внимание.
[indent] Нос сам собой морщился. В за-ве-дении пахло человеческими телами, неестественно надушенными или же попросту немытыми, забродившими фруктами, и чем-то ещё, резким, одновременно неприятным и неуловимо волнующим.
[indent] Пожалуй, Саару здесь не нравилось, но было терпимо. Он отводил глаза от каждого участка голой кожи, зная, что пределы допустимой наготы у южан иные, и эти — уже не прилияные. Только подался вперёд, чтобы что-то спросить, но быстро передумал, выйдя из движения как будто ничего и не задумывал, пока хозяин был занят.
[indent] Забродившими фруктами пахло от питья. Саирабаз сразу признал и призвук лекарственных припарок, свойственный повсюду распространеному на юге напитку. Яд, — говорила ему интуиция, — не пей. Но, подобрав ноги под себя, чтобы никто о них не спотыкался и не подмечал его роста, Саар попробовал прямо из кувшина вино и, чуть поморщившись, проглотил. Незнакомец производил впечатление иного, не похожего ни на магистра, ни на рабов, ни на слуг, но ему саирабаз даже не кивнул, просто внимательно посмотрел, прежде чем взгляд спрятать.

"Просто слуга" выпал из поря зрения Красса стоило Дориану заговорить. Ему в сущности было абсолютно все равно кого тот притащил с собой: слугу, друга, любовника, супругу, да хоть покойного батюшку, мир его праху. А ведь у него просили только прийти одному, разве это так много? С некоторым трудом улавливая смысл чужих слов (в голове у него шумело и совсем не от вина), Красс все сильнее уверялся в мысли, что Дориан вовсе не пытался выставить его дураком - для этого и стараться-то было не нужно, у Красса прекрасно получалось делать это самостоятельно. Кто еще всерьез будет надеяться на то, что его будут ждать с распростертыми объятиями после стольких лет. И все их случайные неслучайные встречи, так щедро подброшенные судьбой, на самом деле не стоили ничего.
Или хуже того, стоили ему всего.
Может запомни его Дориан тем глупым мальчишкой, которого знал когда-то, все могло бы сложится иначе. Но кости выпали так, что Дориану довелось увидеть все этапы его метаморфоз. Из ученика в мага. Из нищего лаэтана в одного из венатори, чьим именем пугали совсем не детей. Из человека в чудовище.
"Разве можно было ждать, что он все еще хочет видеть тебя, идиот? Посмотри, он бы и виверну притащил, лишь бы не оставаться с тобой наедине", - думал Красс, и улыбался, кивая в ответ.
Радости в этой улыбке не было, но она была живой и настоящей. И пальцы у него совсем не дрожали.
Если и было что-то чему его научили в Орлее, так это тому, что под маской из шелка и перьев у тебя всегда должна быть вторая. Именно она и должна обманывать людей - показывая им то, что они хотят увидеть. Дориан хотел остаться друзьями - что же, он свое решение принял и Красс был бы последним тупицей и мерзавцем, если бы не прислушался к нему.
Нельзя никого заставить любить тебя, никакая магия не поможет, если только ты не готов принимать за истину жалкую подделку, суррогат настоящих чувств.
Нельзя перестать любить кого-то по щелчку пальцев. А жаль, Красс бы дорого заплатил за такую науку.

Отвечать вслух ему пришлось повременить. Кто-то из работников этого прекрасного заведения (выбор все еще казался ему невообразимо странным) попытался обратить на себя внимание слуги и это получилось, даже более чем. Кажется эта женщина и сама не ожидала, что реакция будет настолько впечатляющей.
Еще немного и взбрыкнувший "балахон" оказался бы у Красса на коленях и бог знает что он устроил бы тогда.
- Мне странно это слышать, - наконец ответил он, отпуская плечи того, чье имя ему до сих пор не сказали. Верно никому не было дела до имен рабов. Может Дориан и рассчитывал, что никто не заметит оков на его руках, но Красс почувствовал теплый (куда горячее, чем он мог бы нагреться от простого контакта с телом) металл сквозь плотную ткань рукавов. Почувствовал и ничего не сказал, потому что Дориан был большим мальчиком и вряд ли бы хорошо отнесся к нравоучениям. - Помнится, раньше ты мог трепать языком сколько влезет. А теперь от нескольких слов у тебя во рту пересохло? Но так и быть, я согласен. Ты прав. Давай останемся друзьями.
Он насмешничал, самую малость, совсем как раньше, когда пытался спрятаться от чужих подколок отвечая тем же.
Вернувшуюся с новыми кувшинами вина женщину Красс поймал за руку, стоило ей только поставить на стол свою ношу.
Он ничего не говорил, ничего не спрашивал и не сжимал пальцы слишком сильно, не желая напугать или оставить лишние следы на чужой коже. Только касался пальцами там, где часто бился пульс на запястье.
Что бы не успела она понять про этих троих гостей, так явно не желающих принимать участие в общих забавах, она забудет об этом еще до того как отойдет от занятого ими стола. Для этого не нужно было даже никому пускать кровь, хватало той что горячо текла по венам.
- Как, говоришь, тебя зовут? - спросил Красс у "балахона", когда женщина отошла достаточно далеко. Разливать вино по бокалам взялся он сам. Не от того чтобы избавиться от посторонних или обезопасить себя от неприятного шанса выпить что-то подсыпанное.
Просто нужно было чем-то занять голову и руки.
И рот, так что пил он совсем не считая количество выпитого, только переводил взгляд с одного своего собутыльника на второго и снова наполнял бокалы до краев.  Они хотели праздника, что же - они его получат.
А за его похмелье пусть тоже заплатит магистр Павус, раз уж ему так непременно нужно посорить деньгами.

Отредактировано Красс Сэрбис (03-02-2020 22:27:38)

[indent] Сердце стучало где-то в горле. Саар это чувствовал яснее и понимал, что его реакция на простое касание была не вполне… адекватной. И сам не понимал, почему. Конечно, его два дня назад чуть не убили в переулке, или, может, он сам бы кого-нибудь убил неконтролируемой магией, если бы не вмешался чужой раб-эльф. Он никому не сказал, но возвратившаяся тревожность была в нём, как и всё ещё иногда жгущая изнутри эта странная холодная дрянь, которой его приложили. Да, она была похожа на оковы, но стекала льдом по дальней стенке горла и падала в желудок, промораживая и там всё. Он этого как-то не замечал, но от вина было теплее.
[indent] Что именно от него хотели, он понимал разрозненно. Он просто ощущал каждой порой, что на него смотрят, что его не должны видеть, и отчаянно хотелось спрятаться. Его плечи переходили из рук в руки, а он, пригнув голову, проверял рукой, не упал ли с головы или не натянулся ли слишком сильно капюшон, после чего сплёл их на груди и спрятал кисти под локтями, а предплечья — под складками одежды. Саар упустил шанс представиться, зато не упустил неизвестной ему магии, которой незнакомый неприятный человек развернул женщину — он просто впился и превратился весь в слух и осмысление ровно в тот момент, когда один нежелательный свидетель просто исчез, любая мысль из её взгляда испарилась.
[indent] Это было той силой, с которой можно было бы избежать любых подворотен и нежелательных разговоров, — подумал Саар.
[indent] «И ты так тоже можешь…» — подумал за него кто-то ещё.
[indent] Саирабаз нахмурился.
[indent] — О чём вы, — шутку про орлесианскую оперу, конечно, он не понял, он никогда на северном-то берегу того моря в сомнительно цивилизованном месте, где пал предыдущий Арашок, или любом другом городе южан, не был. Но это был даже не вопрос, это было чистое отрицание и готовность упираться в штыки на каждом вопросе, лишь бы его с его маленьким конфузом не трогали.
[indent] Пьянящая отрава, на которую люди наседали, кажется, даже не для удовольствия, а во привычке, пошла в его горло его же подрагивающей рукой так, между делом, с такой решимостью и резкостью, что, казалось, если бы его поили насильно, он бы кувшин отобрал и занялся задачей сам.
[indent] А слова магистра были неприятные. Всё, о чём он рассуждал, гладило саирабаза против шерсти, все смущающие, непонятные, на каком-то базовом уровне ощущаемые как постыдные, недозволенные и гадкие моменты в своей жизни, которые он, не имея возможности из памяти удалить, просто закапывал глубже и вытеснял, возвращались. Собирался ли он в очень ломанных изъяснениях рассказать рыжекожим, что нужды опасной особи определяет арваарад, что никогда, включая отправку в земли неверных, у них проблем с его жаждой тела и медитациями не возникало, что любые трюки демонов он просто разгадывал, а женщины, встречавшиеся на его пути в жизни, были преимущественно из ордена говорящих, а потому — сладкоречивые, коварные и жестокие враги, причинившие ему, напрямую или косвенно, физически или ментально, невообразимую боль? Да чтоб ему сдохнуть, об этом вспоминать было мерзко. Мерзко было вспоминать об извращённых снах с бывшей тамассран в главной роли, которая дразнила и истязала его, заполучив скипетр арваарада, когда их чуть не перебили. Саар многое понимал, и что личности — не роли, как по Кун, бывают просто мерзкие, бывают угрожающие, бывают милосердные. Он понимал, что его пытались подговорить на предательство, которого от него и ждали, демоны в течение многих снов и оттого его восприятие могло искажаться, как и другая память. Просто где-то в полной неприятия кормёжке, подгоняющих неаккуратных жестах и прочей утомительной заботе окончательно потерялась его способность хоть как-то сопереживать, и поселилась взаимная ненависть, делавшая неловкую и неприятную для двоих рутину легче. Вряд ли для покинувшей почти все свои обязанности с той же жаждой свободы жрицы, будь у неё выбор, не заблокированный суеверным страхом и остаточным чувством долга, подкреплённый бесконтрольностью и полной беспомощностью саирабаза без поводыря, он был по какому-то злому умыслу желанным бременем. Его просто таскали за собой по привычке, не решаясь бросить умирать или отпустить, и он их всех убил в конце концов.
[indent] И всё же, какой бы ментальной гимнастикой мысли Саара не занимались в пределах его головы, его щёки горели просто от самого факта этого разговора. А, может, из-за вина. А, может, из-за того и другого.
[indent] — Вы не поймёте ни смысл, ни границы дозволенного разным ролям в Кун. Тело мага ему не принадлежит, — кривя губами в шрамах и лицом опять неестественно, и угрожающе блестя глазами, ответил он, отлипнув от вина. Оно было отвратительно, сладость и перепрелая гниль, на его вкус, но желудок, который мутило, заткнулся, как будто его и не было больше. Саар едва заметно отсел чуть глубже, при этом продолжая нависать крючком так, что мог бы поставить локти на колени и держать к губам вино, пряча лицо и все возможные лишние слова в него.
[indent] — Вы говорили о своём, зачем обо мне.
[indent] От следующего глотка у него уже начала кружиться голова, но он и второй сделал, и поставил на стол, и снова спрятал руки.

[indent] Все это было похоже на идиотскую игру играть в которую Красс больше не хотел. Сложно было воспринимать все что делает Дориан не как попытку зацепить. Зацепить, задеть, подтянуть поближе. Чтобы посмотреть осталось ли еще горящие угли у него в сердце или там нет ничего кроме остывшей серой золы и пепла. Сложно было не вестись на эти провокации, которые возможно были не более чем привычкой. Вредными в первую очередь для него самого.
[indent] Потому что кому могло навредить то, что сейчас он сидел посреди демоновой оргии, в которой даже не собирался участвовать, в сомнительной компании и прямо сейчас стаскивал с себя рубашку? Только ему самому, его репутации, и, наконец, тем, кого он представлял в Магистериуме. Насколько сложно будет им оправится и найти ему замену, если слухи перестанут быть только слухами.
[indent] Особенно, если Дориан продолжит свистеть о своей личной жизни направо и налево. Красс давно не имел к ней никакого отношения. Но кое-какие имена называть все же не стоило. Так что он просто закрыл чужой рот рукой, не мешая дышать, но тем не менее смешивая слова Дориана в мало понятную мешанину. То что все они сидели так близко и не было нужды в громких разговорах играло Крассу на руку.
[indent] Кто бы знал чего ему стоило сделать так чтобы пальцы не потряхивало от такой близости. Но его работой было делать все на благо Инквизиции и он делал.
[indent] - Есть вещи, о которых стоит промолчать, - тихо сказал Красс. Он выглядел усталым, как будто до этой встречи не спал как минимум сутки. Формально, это было не так уж далеко от правды. - Я не слышал, но видел. Этого достаточно. Чем меньше об этом знают, тем спокойнее будет ваша жизнь. Но это ты и без меня знаешь, верно? Не на все прихоти магистров в Тевинтере готовы закрывать глаза.
[indent] Шартер не уставала повторять что их положение в Империи до того шаткое, что любой скандал может вызвать серьезные проблемы. Он совсем не хотел становится причиной этого скандала.
[indent] Больше Красс ничего не успел сказать. На девушку - почти неестественно красивую, какими бывают статуи или искусно сработанные куклы - все они обратили внимание. Даже коссит, хотя еще несколько минут назад интересовало его только вино. Она умела продавать себя, и наверняка стоила умопомрачительных денег. Что ж, Дориан из рода Павусов наверняка мог себе это позволить.
[indent] - Хочу чтоб она осталась с нами, - заявил Красс и поймал на себе оценивающий взгляд.
[indent] - Меня нельзя трогать, - ответила она, усаживаясь рядом с косситом и улыбаясь. Даже не услышала готов ли кто-то из них за это заплатить. - Но я трогать могу.
[indent] Когда Саар заговорил на другом языке она вся обратилась в слух, хотя и пыталась не подать виду, продолжая играть с жемчужиной на подвеске и вздыхать так глубоко, словно пыталась надышаться лотосом на неделю вперед. А когда коссит пожаловался на духоту, тронула его за локоть и предложила проводить на балкон чтобы проветриться. Так ласково, как будто уговаривала маленького ребенка не упрямиться и пойти за ней. У нее был до того приятный голос, что Красс и сам едва не заслушался.
[indent] - Если захотите, можете присоединиться, - она почти смеялась, обернувшись через плечо и рассматривая оставшихся за столом мужчин. Вырез на спине ее платья ничуть не уступал вырезу спереди. - Говорят, один тал-васгот стоит двоих людей. И говорят так не про поле боя. Можем проверить правда ли это.

Отредактировано Красс Сэрбис (01-03-2020 10:00:03)