[indent] — Эй, Тоби, чего ты такой понурый? — поинтересовался кок, на удивление подтянутый для своей профессии антиванец.
[indent] — Твоей стряпни отведаешь — и не такая кислая рожа ещё будет, — задумчиво выдохнув кольцо дыма, ответил седоусый навигатор, гревший свои старые кости на солнце. Кто-то из присутствовавших на верхней палубе громко гоготнул.
[indent] — Не обижайся, Тоби, — продолжил он. — Мы ж любя.
[indent] — В этом я не сомневаюсь, — кивнул маг, перекинув поудобнее сумку через плечо. — Вы не похожи на тех, кто станет всерьёз смеяться над человеком, способным ампутировать вам что-нибудь, если вы попадёте в лазарет.
[indent] Старик прикрыл глаза и с одобрением покачал головой. Антиванец хмыкнул:
[indent] — Твою мать, Ферокс, когда ты шутишь про отрезанные конечности с такой рожей, мне становится не по себе.
[indent] — Ну уж прости, другой у меня нет, — Тобиас пожал плечами и предпочёл перевести тему, полагая, что иначе товарищи его просто так не отпустят. — Я в город. Вам что-то нужно?
[indent] — За тем, что мне нужно, сам ближе к вечеру схожу, — подмигнул в ответ навигатор под громкий смех команды.
[indent] За несколько месяцев, проведённых на борту «Розы Каринуса», Тобиас привык к такому панибратству, хоть поначалу и пытался держаться особняком. Но в конце концов удалось найти золотую середину: устанешь от людей, бездельничающих, пока судно на якоре — закройся в лазарете и мешай ромовые настойки на травах — позже твоё усердие обязательно оценят. А в открытом море никто не отлынивал от своих обязанностей и не беспокоил врача без нужды: каждый член экипажа прекрасно знал свою роль, и порой команда напоминала единый слаженный механизм — недаром трехмачтовая «Роза» считалась одним из самых надёжных торговых судов Вентуса.
[indent] Но порой каждому из них было приятно отдохнуть от всего этого. Капитан никогда не отлучался надолго, однако, имел привычку навещать давних знакомых, которые, казалось, у него были едва ли не в каждом городе Тедаса. Те, кому не надо держать вахту вечером, отправлялись в ближайший трактир. Громкая музыка, вино и женщины — наверное, лучшее лекарство для души, изможденной долгим путешествием, и не придумать. Только Тобиас в таких местах порой чувствовал себя рыбой, выброшенной из воды, и его хватало лишь на то, чтобы пригубить немного вина и послушать чужую пьяную болтовню, не вникая в её суть, а затем вернуться на судно или просто пройтись по тёмным улицам, дышащим солью, цветами и ночной прохладой. Ночью ведь любой крупный город выглядит особенным. Ночью почти вся жизнь прячется за каменными стенами — можно лишь гадать, глядя на окна, в которых горит свет, на пробивающиеся сквозь ставни лучи, что за люди там живут, невольно и не к месту вспоминая собственный дом и стараясь не думать о том, сколько осталось до возвращения.
[indent] «Считая этот день — неделя», — подумал Тобиас, бодро спускаясь по трапу. Всего лишь неделя до того, как он переступит порог лечебницы и встретит взгляд родных глаз, обнимет знакомый тонкий стан, осторожно проведёт кончиками пальцев по шелковым волосам, а потом поднимет на руки их с Сибиллой сына и не сможет не заметить, как он подрос. И тихо рассмеётся, услышав, что малыш выучил новые слова и может складывать более сложные, чем прежде, фразы.
[indent] Возможно, чувство вины за то, что он оставил их, и было той причиной, по которой он решил пройти к рынку через ремесленный квартал — словно какой-нибудь занятный гостинец из Вирантиума мог как-то загладить её.
[indent] Центр каждого имперского города имеет свое собственное неповторимое лицо, но узкие улочки кварталов небогатых сопорати, живущих своим трудом, везде одинаковые. Лечебница в Вентусе затерялась среди таких же каменных домов, построенных добротно, но без изысков, среди невысоких белых заборов, у которых между камней старых мостовых пробивались сорные травы. Детский смех и лай собак, доносящиеся со стороны внутренних дворов, пряный запах свежего ржаного хлеба и жар, поднимающийся от разогретой на солнце дорожки, который ощущаешь, несмотря на подошву сапог — такие знакомые, такие привычные.
[indent] Тень на небольших уличных солнечных часах близилась к полуденной отметке. Тобиас ускорил шаг, зная, что некоторые ремесленники могут закрыть свои лавки на время жары — к чему работать лишние три часа, если улицы все равно пустынны? Срезав угол через сквозной тенистый двор, он вышел на узкую набережную реки — и замер от неожиданности, сперва не проверив тому, что увидел: на мосту, соединяющем два берега, по ту сторону перил, стояла девушка — вернее, девчонка, совсем молоденькая, щуплая и растрёпанная.
[indent] — Эй! Что вы делаете? — встревоженно крикнул он, невольно сделав несколько шагов навстречу.
[indent] Глупый, наивный вопрос, в который оформился страх. Страх — не за себя, за другого. За того, кто собрался добровольно прервать свою жизнь.

Отредактировано Тобиас Ферокс (15-01-2020 00:27:25)

[indent] Ответ был предсказуем. Очевиден. И сомневаться в его искренности не приходилось — раз человек стоит в одном шаге от пропасти, значит, что-то его к такому шагу подтолкнуло, а судить о том, насколько весома эта причина или нет — не дело.
[indent] И всё же незнакомка, кажется, каким-то образом сумела сохранить остатки здравомыслия. Начни она кричать и угрожать немедленно броситься в реку, если кто-то приблизится к ней, Тобиас бы растерялся.
[indent] Много лет назад, после очередного наказания, он попытался украсть у дядюшки ключ от ящика, где хранились яды — за чем был пойман с поличным и наказан второй раз. От второй попытки он отказался из-за страха потерпеть неудачу и пережить то, что тогда казалось ему хуже смерти.
[indent] Ничего не зная об этой девушке, о её боли и её страхах, он решил действовать хоть как-то.
[indent] — А что, если у вас не получится? — не спуская глаз с незнакомки, спокойно и серьёзно поинтересовался Тобиас, словно та собиралась не броситься в реку с моста, а выучить какой-нибудь безобидный акробатический трюк. — Здесь мелко, но высота не так велика, чтобы сразу разбиться насмерть о дно. Что, если вы выживете, но останетесь беспомощной парализованной калекой и проживёте так столько, сколько вам отмерено?
[indent] В действительности он не был уверен в том, о чём говорит — он был в Вирантиуме всего лишь четвёртый или пятый раз в жизни и не мог судить о глубине реки в этом месте. Возможно, падение в воду вообще обошлось бы без серьёзных последствий — если вовремя вытащить упавшую. Возможно — нет. Но в тот момент нужно было посеять сомнения в том, что она выбрала хороший способ уйти из жизни, и вернуть её на твёрдую землю, а уж потом — разбираться.
[indent] И говорить с ней. Ни на миг не разрывать контакт, пытаться понять, за что зацепиться, чтобы помочь ей.
[indent] — Как вас зовут? Что с вами произошло?

Отредактировано Тобиас Ферокс (15-01-2020 12:02:25)

Совместный

[indent] Сердце заполошно забилось в груди, когда маг вздрогнул, услышав знакомый говор. Вот она — зацепка! «Л» намного мягче, чем в центральных и западных землях, «э» в сильном слоге становится шире и больше походит на «а», как и в его собственной речи. Только в её — намного заметнее.
[indent] — Вы ведь с востока? — уточнил он. — Я тоже. Меня зовут Тобиас, я из Вентуса. А вы? Откуда вы?
[indent] В то время, пока его встревоженный ситуацией разум судорожно искал хоть какое-то решение, его голос звучал всё так же спокойно, словно это была легкая светская беседа.
[indent] — Издалека. Вы не знаете. — Эльзбет лишь потупилась. Носки её мягкой обуви, в которой надлежало ходить только по дому, выглядывали за край моста, и до прыжка, в общем-то, было даже меньше шага. — У рыбацких деревень нечасто бывают названия.
[indent] Это она узнала, пока они ехали в клетке до Карастеса, минуя все эти приземистые серые скопления бедных домишек.
[indent] — Это верно, — согласился Тобиас. — Но при желании её можно разыскать.
[indent] То, что эта девочка была родом из бедной безымянной деревни, не делало её жизнь менее ценной — в конце концов, все люди приходят в мир одинаковым способом. Только смерть у каждого своя — и для кого-то она бывает незаслуженно раняя и мучительная.
[indent] — Смотрите… — короткая пауза — он всё еще не знал ее имени. — Нам по пути. Я направляюсь на восток и могу попробовать вам помочь, если вы позволите вытащить вас оттуда и расскажете, что произошло.
[indent] Информации катастрофически не хватало, однако, в сознание закралась очень неприятная догадка: ей ведь на вид не дашь больше пятнадцати, а значит, маловероятно, что она проделала весь путь из дома до Вирантиума в одиночку.
[indent] Эльзбет болезненно сморщилась. Поехать на восток и вернуться… домой? Никто не ждет её там. Семья не сможет её кормить. Когда Лиззи продали, им самим нужно было как-то выживать. Нет, вернуться никогда не было вариантом, и Лиззи это понимала. хоть в душе со временем и поселилась обида. Её продали, зная, что как могут обойтись с девочкой? Зная, что попасть в бордель — норма?
[indent] Хотелось бы верить, что ни мать, ни отец не желалаи ей такой судьбы, но чем больше Воробушек взрослела, тем меньше в это верилось.
[indent] — Не по пути. — Горько заключила девушка, чуть наклонившись к краю. — Меня давно продали, никто не ждет меня на востоке. Прошу вас, уйдите.
[indent] Она всхлипнула вдруг.
[indent] — Я так больше не могу, это… Это слишком.

Отредактировано Тобиас Ферокс (15-01-2020 21:15:43)

Совместный

Девушка удивленно замерла. В её голове ничего не складывалось. И нет, о деньгах — оплате — она не подумала ни на миг. Что вы! Рабы денег в глаза не видели, и о том, чтобы получать в обмен на работу что-то, кроме еды и крыши над головой (даже самых плохих порой), не шло и речи. Воробушек прочто не могла понять, что заставляет этого человека. случайного прохожего, пытаться предложить ей помощь.
И уговорить не прыгать.
Она сморгнула стоящие в глазах слезы.
-…Вы лечите людей? — Спросила совсем наивно и по-детски, уцепившись за кусок оброненной фразы. В её деревне лекари были что маги — сродни выдумке. Все, что могли, люди лечили сами, а что не могли, ну… Такова жизнь, и умереть можно от обычной простуды или же наступив на грязную железку.
И над судьбой больного в таком случае властен был лишь лекарь, и от того к ним среди самых простых и бедных селян уважение было так высоко, что грозило стать преклонением.
— Не только их, но люди обращаются чаще. Только сейчас я служу врачом на «Розе Каринуса», — Тобиас махнул рукой в сторону порта. — Может быть, видела трёхмачтовое судно с прямыми парусами у причала? А дела в клинике легли на плечи Сибиллы…
…И ему за это бывало чертовски стыдно, несмотря на то, что долгое плавание в акватории северной оконечности Тедаса, кишащей кунари и пиратами, было трудно назвать увеселительной прогулкой.
Проследив за Тобиасом, Эльзбет посмотрела в сторону порта. Но отсюда не было видно высоких корабельных мачт, а в сам порт Воробушек никогда не ходила — слишком опасно. Всякие корабли швартовались в этом городе, и никто бы не узнал, куда пропала молоденькая рабыня.
Но все же, все же от одного упоминания корабля на Лиззи будто повеяло морским бризом, знакомым с детства. Ей никогда не случалось ступать на палубу, однако все, что было связано с морем, было родным и даже лечебным. Девушка глубоко вздохнула, ожидая, что почувствует запах соли, но вокруг стояли ароматы города, и даже от воды в реке пахло затхлостью. Опоры моста были зелеными от водорослей и липкого налета.
— Кто такая Сибилла?
Невольно заинтересованная словами мужчины (язык не поворачивался называть его по имени, и в итоге Лиззи решила, что он будет «господин»), Эльзбет переступила с ноги на ногу. Разговор сбил её с бесконечного круга мыслей и прикрыл собой воспоминания, как легкая вышитая салфетка — просвечивая, он, однако, отвлекал. Позволял не думать о худшем. И даже на мосту становилось неуютно.
«Моё счастье, моё солнце, моя опора, моё спасение и моё предназначение», — таков был бы точный ответ. Но Тобиас, неловко и виновато улыбнувшись, произнёс:
— Моя супруга.
И тут же осёкся, заметив, что девчонка будто бы забыла, что стоит на краю, за перилами моста.
— Пожалуйста, осторожнее…
Именно в этот момент Эльзбет решила повернуться к господину Тобиасу лицом, и его ремарка заставила её посмотреть под ноги, делая шаг по узкой-узкой перекладинке за перилами моста. И она оступилась.
А ведь уже не собиралась прыгать.
Но короткий удивленный вскрик повис в воздухе, и Воробушек упала, не сумев удержаться — пальцы рук заскользили по камню, и шансов не осталось. Еще не рассеялся звук её голоса, как раздался всплеск.

Отредактировано Тобиас Ферокс (15-01-2020 21:16:11)

Совместный

Вытолкнув на ступени из воды и отпустив спасенную девчонку, Тобиас попытался ухватиться за гранит, но рука сорвалась с мокрой, заилевшей ступеньки, оставив на коже ярко-алые ссадины. Но это не имело ровным счетом никакого значения.
— Ты молодчина, Рыжик, — было лучшее, что пришло в тот момент на ум. Тобиас не ждал благодарности — в чем смысл доброго поступка, если ты думаешь о том, как заставить человека чувствовать себя обязанным? — Как ты? Болит что-то?
Рухнув на разогретые солнцем ступени, он, наконец, почувствовал, что опасность миновала.
Лиззи не смогла ответить сразу, хотя нарастающая боль в плече набатом била в голове. Нагретые камни набережной ощущались приятно через мокрую одежду, а вот ветерок, гладящий влажную кожу, быстро заставил Эльзбет ощутить холод. Не с первого раза., но она села, дрожа от страха, что пережила, и нервного напряжения.
Человек рядом — а это был все тот же лекарь, господин Тобиас, — спас её, непутевую, и это было так… По-другому. Воробушек странным образом ощутила, как снова появился смысл. Она подняла на мужчину несчастный взгляд собачки, которую годами били, а тут вдруг приласкали.
— Плечо… Очень болит… — Дрожащим голосом сказала она и вдруг разрыдалась, спрятав лицо в ладонях и как можно больше сжавшись. Она плакала не от боли. Точнее, не от физической боли в теле. Она плакала во имя всего, что на неё свалилось; плакала за этого доброго человека и за то, что ему пришлось за ней прыгнуть и вон, порезаться, и вообще; плакала за того, кого убила; плакала за свою трусость. Причин было не сосчитать.
Странное дело — в какой-то момент Тобиас почувствовал беспокойную, вибрирующую энергию рядом с Рыжиком, будто Тень встревожили её слёзы. А вот ему были знакомы такие. Так плакал старик-сосед, которого давно бросили его дети, когда они с Сибиллой проведали его, заметив, что в его доме два вечера перестал зажигаться свет, и обнаружили, беспомощного, на кровати — упав с лестницы, он сломал ногу, потому что хрупкие кости не выдержали удара, и на какое-то время ему потребовался уход. Так плакала мать подхватившего воспаление легких ребёнка, которого однажды вместе с дядюшкой Марком они буквально вытащили с того света. Так плакали бедняки, потерявшие надежду выжить и поправиться, с которых Тобиас не взял ни гроша за помощь. Это были слёзы освобождения от чего-то тяжелого, страшного, с чем было невозможно справиться в одиночку.
— Позволишь посмотреть плечо, Рыжик? — осторожно спросил он, сев на ступенях поудобнее. — Или дать тебе ещё немного времени?

Совместный

Мягкое, тёплое свечение рождается под ладонью, когда Тобиас обращает разум к Тени, черпая её энергию для того, чтобы преобразовать в магию, которая должна унять боль. Затем эта же ладонь осторожно проходит под её рукой, под мышкой, и фиксирует положение грудной клетки. Привычное дело, но магу немного не по себе — он уже обратил внимание, как боязливо держится Рыжик, как трепетно она соблюдает личные границы. Но Эльзбет ему не мешала, только старалась не бояться.
— Вот однажды, когда я был ещё младше вас, в лечебницу поздно вечером пришли эльф, гном и человек — все трое пьяные в драбадан…
Развернув травмированную руку Рыжика ладонью вперёд, затем он осторожно потянул её вниз, от себя. Воробушек его слушала, почти не моргая. Не от истории — она, к своему стыду, её слушала краем уха, — а от того, что видела магию. И эта магия, в отличие от её собственной, не разрушала. Это было так невероятно для Воробушка, а господина Тобиаса, казалось, ничего не удивляло:
-…А я тогда помогал своему дядьке эльфийский корень в ступе толочь, — продолжил он, поднимая руку в плече, — ну и угораздило меня спросить у эльфа, правда ли, что они этим своим корнем…
Раздался тихий щелчок — выбитая кость встала на место. Лиззи пискнула, невольно отшатнулась, схватившись за плечо. Не то чтобы это было невыносимо больно, боль ушла после прикосновения горящихсветом рук, но довольно неприятно. Хотя лечение всегда такое.
Сделав пару шагов назад, Тобиас с одобрением улыбнулся Рыжику. Магия в его ладони погасла.
— Я ведь уже говорил, что вы молодчина? — улыбнулся он. — А сейчас подождите немного, я найду, чем зафиксировать руку…
Едва улыбнувшись уголками губ, Лиззи не успела даже кивнуть, и только обернулась на лекаря. На кончике языка вертелось «Спасибо», но оно казалось таким маленьким и несущественным по сравнению со всем, что этот человек сделал для Эльзбет за последние полчаса, что было стыдно выпускать его наружу и давать быть услышанным. Но лекарь уже отвлекся.
Взбежав по ступеням на верхнюю площадку набережной, маг хотел, было направиться к мосту, где бросил сумку, но стоило ему подняться, как он увидел худощавого парня с сальной кучерявой шевелюрой, схватившего под руку его сумку, жилет и сапоги. На лице вора в первые секунды появилось выражение сильнейшего удивления, а затем, гоготнув, он показал свободной рукой непристойный жест и припустил в сторону порта.

Совместный

Тем временем почтенная тевинтерская домохозяйка свирепела с каждым новым пробегающим мимо неё человеком: если к девчонке она отнеслась с некоторым снисхождением, то пробегающий мимо неё маг выслушал о себе куда больше и едва не получил на орехи. Но, пригнувшись от просвистевшей над головой стиральной доски, Тобиас заметил стоявшие у порога плетёные домашние туфли.
- Караул, грабят! Ворьё, ворьё! - закричала женщина.
- Я всё верну, честное слово! - задыхаясь от бега, ответил Тобиас.
- Жулик! Хулиган! - дама попыталась догнать его, подватив юбки, но, оступившись на стиранном белье, которое не успела подобрать, шлёпнулась на мостовую и громко выругалась.
- Чего орёшь, Порция? - раздался из окна над головой старушечий шелепелявый голос. - Нехрен к себе мужиков зазывать. Ишь, молодежь пошла - им пятый десяток, а они всё шалят...
Продолжение этой возмущённой тирады Тобиас уже не слышал - надетые на ходу сандалии придали ему ускорения почти что магическим способом. И, как оказалось, чрезвычайно вовремя. Оказавшись на достаточном расстоянии, чтобы сотворить заклинание, он направил поток защитной магии в сторону их с Рыжиком обидчика, уплотняя её и создавая вокруг него волшебный барьер, не позволяющий ему подняться.
- Хватай сумку, Рыжик, мы уходим, - скомандовал он, подбирая принадлежащее ему по праву добро. Держать барьер долго не выйдет - как только они окажутся на достаточном расстоянии, он спадет. Но это и к лучшему, потому что Порция, видимо, закончив перебранку с соседкой, уже спешила по их души со стиральной доской наперевес.
Появление мага отрезвило, и Эльзбет, заозиравшись, нашла его сумку, схватила её одной рукой (вторая все навязчивее намекала, что пользоваться ей не стоит) и поспешила за ним, кое-как придерживая и возвращенные вещи, и мокрую юбку. Ткань все льнула к ногам, раздражая неприятным холодным прикосновением. Но все не беда, когда по ваши души плывет, подобно бригантине на всех парусах, разъяренная вооруженная женщина. Вот это страшно, а не какие-то там ругающиеся воришки.
Семеня за господином Тобиасом, Лиззи все оглядывалась, то и дело норовя убрать с лица локтем быстро сохнущие волосы, которые начинали смешно пушиться.
К счастью, мадам с пострадавшим бельем и нервами задержалась, чтобы наподдать тому, кто уронил её корзину, и Воробушек с лекарем смогли скрыться на соседней улице.
Эльзбет вдруг стало смешно. Ситуация получалась какая-то с сумасшедшинкой - от суицида до погони и спешного отступления с "поля боя", и все это меньше, чем за час.
- Эм... Господин... - Нагнав широко шагавшего мага, Лиззи не смогла заставить себя обратиться к нему по имени, но слабенько улыбнулась, - Меня зовут не Рыжик... Я Эльз... Нет, просто Лиззи.
Она шмыгнула носом и перехватила поудобнее сумку. Было бы нечестно не назвать имени человеку, прыгнувшего за ней, такой никому неважной, в воду.
— Я догадывался, – Тобиас сдержанно улыбнулся в ответ. – О том, что ты на самом деле не Рыжик, не об имени. Спасибо за доверие, Лиззи.
После нужно будет справиться об имени её хозяина, или хотя бы узнать, в каком доме она работает. Маг задумчиво вздохнул: договориться о сделке может быть непросто, но не отступать же сейчас, после всего, что они пережили за какие-то полчаса? За такое короткое время невозможно стать друзьями, но речь шла о другом. Об ответственности. Тобиас хорошо помнил себя и своих сверстников, с которыми обучался в Круге, и видел, как Лиззи отличается от них. Несмотря на её возраст и все пережитое, своим мышлением и поведением она больше походила на ребёнка,чем на юную девушку. Оттого её, возможно, и было так жаль.
- Погоди минутку, - попросил маг, остановившись, чтобы, опустившись на перевернутый ящик, обуться и надеть рубашку и жилет. Хвала Создателю, вещи были сухими и целыми. Бодрая пробежка по жаре имела неоспоримый плюс - все остальное, что было на нем, почти высохло. Да и не подхватит он простуду после месяцев морского путешествия.. А вот Рыжик нуждалась в том, чтобы привести себя в порядок и обсохнуть. Особенно если им предстоит разговор с её хозяевами.
- Как ты в целом? - поинтересовался Тобиас, забирая у Лиззи сумку. Второй вопрос - "Куда дальше?" - он не спешил озвучивать.

Совместный

- Значит, пойдём на юг, - отозвался маг негромко. Заслужил ли он эти слова? Взаправду ли он был добр? Скорее, просто неравнодушен. Некоторые люди, мимо которых проходили мимо, когда они нуждались в поддержке и помощи, со временем черствели, теряя веру в людей, обрастая равнодушием, как бронёй. А у него отчего-то все сложилось иначе - может быть, увиденное на корабле работорговцев стало подобием перенесённой в детстве ветрянки, дав иммунитет к болезни на годы, а может, доброта Сибиллы стала лекарством для его души.
Разбитые о камни мостовой ноги болели. Нужно было сделать небольшую остановку.
- Хочешь пить? - спросил он свою спутницу, кивнув в сторону торговки водой, стоявшей в тени высокого дерева посреди маленькой круглой плазы, на которую вывела улица. На таких лотках ещё продавали фруктовый сок, смешанный с толченым льдом - целый стакан счастья всего за три медяка. В детстве, каждый раз выходя из дома впервые после дядюшкиного нагоняя, Тобиас лечил им свои обиды.
С сомнением взглянув на торговку, лениво зазывающую покупателей обещанием "Долгожданной прохлады" и "Блаженством в стакане", Эльзбет облизнула зубы. Затхлый вкус воды из речки еще ощущался где-то на нёбе, а пробежка иссушила горло. Так что Воробушек кивнула, ведомая старинным девизом "Дают - бери".
- Это ничего..? - Уточнила она все же, подходя вслед за лекарем к продавщице. Та удостоила их сухой дежурной улыбкой:
- Что желаете, господин хороший?
- Доброго дня, почтенная матрона. Лимонный сок с толченым льдом, будьте любезны, - попросил Тобиас, доставая из кармана жилета  мелочь. Какое счастье, что вор не успел запустить туда руку.
- Да, можно выбрать, что хочется, - обратился он к девочке.
Ведь три медяка не цена для хорошего самочувствия и настроения. Но, допуская, что Лиззи предпочтет терпеть жажду из-за скромности, Тобиас упомянул и рациональную причину. - Если в жару не пить - станет нехорошо, можно заболеть.
Торговка удовлетворённо кивнула в знак согласия, пододвинув девочке меню с картинками - схематично нарисованными на пергаменте стаканами, бутылками воды разной ёмкости и фруктами с ценами напротив.
В глазах Воробушка зажглись огоньки радости. Ей можно было выбрать - самой! -, что пить, и от многообразия выбора она даже растерялась. Целых восемь вкусов на выбор - это же прорва возможностей! И попробовать хочется, конечно же, все и сразу. Даром что половина вкусов незнакома.
- Вот такую, пожалуйста... - Не сумев прочитать мелко написанное забористым прочерком название под картинкой, Эльзбет просто показала торговке нужный рисунок. Если девушка не ошиблась, сверху там была нарисована какая-то красная ягодка вроде клубники.
Получив угощение в руки, Лиззи просияла. Порадовать того, кто открыт тому, чтобы радоваться самому малому, всегда легко.
- Вкусно? - поинтересовался Тобиас, с трудом пряча улыбку. В тот момент, когда Лиззи взяла в руки стакан с таким благоговением, будто в нем был волшебный эликсир, он поймал себя на мысли, что она напоминает ему этим его сына. Он был намного младше, но знакомился с новым с таким же искренним любопытством и восторженной осторожностью постигая простые, но неизвестные ему вещи с естественной для человека свободой. Тобиас всегда любил за этим наблюдать. Неужели совсем скоро, через неделю, они соберутся вместе, всей семьёй?
Опустившись на каменный парапет, идущий вдоль цветущей клумбы, маг с наслаждением вытянул убитые марш-бросоком по мостовой ноги и отхлебнул освежающий напиток. Хорошо-то как! Но если удастся перед возвращением в порт где-то стянуть сапоги и подлечить синяки и ссадины, будет ещё лучше.

Отредактировано Тобиас Ферокс (17-01-2020 00:01:03)

Совместный

Эльзбет понравилась та лошадка, что была второй по счету. Пегая и длинноногая, она прядала ушами, пока её соседка стояла спокойно и привычно, и будто хотела пуститься в галоп, но жесткая рука владельца с накинутым на локоть поводом удерживала её. Лиззи немного стало жаль красавицу-лошадь и захотелось, чтобы её отпустили. Крепче сжав в ладони стакан со стремительно тающим льдом, девушка повернулась к господину Тобиасу, чтобы спросить, не кажется ли ему печальным, что эти лошади все равно что рабы. Подчиненные и бесправные. Хотя, наверное, это был только секундный порыв. Воробушек не осмелилась бы задать подобный вопрос вслух.
Но она заметила, как изменился взгляд и побелело лицо лекаря, и сама тут же насторожилась. Что? Что такое? Что случилось и что не так?
Громкие слова глашатая, которые Эльзбет практически намеренно игнорировала, она воскресила в памяти, и только тогда поняла, чем вызвана реакция спутника. Закрыла порывисто рот ладонью, забыв даже, что болит плечо, и поплатившись за это вспышкой огня в плечевом суставе.
Вентус пал. Вентус.
"Меня зовут Тобиас, я из Вентуса." - Такими были слова, сказанные мужчиной на мосту. Как крючок, они зацепились за все остальное, что Лиззи слышала от господина, но в своем эгоизме, призванным стать её защитой, в тот миг не слушала. Она вспомнила, что он говорил про ребенка лет двух, и про супругу по имени Сибилла. Все это вместе с новостями, написанными на пергаменте вестника, рисовало ужасную картину.
Водоворот мыслей захватил Воробушка, и она вскочила, отставив свой стакан. Удар наотмашь по плечу, полученный не ей, заставил, однако, болезненно сморщиться.
- Господин! - Она взволнованно схватила лекаря за рукав рубашки и потянула его отступить назад. - Пожалуйста, не нужно...!
Не стоит трогать глашатаго и его спутников, или можно закончить за решеткой по самому глупому из обвинений.
Толпа вокруг забурлила, зашепталась - новости и Вентусе понесли дальше, передаваемые из уст в уста.
- Давайте отойдем, совсем немного, тут опасно стоять. - Девушка посмотрела на рассыпавшееся по мостовой стекло и носком туфельки попробовала отодвинуть часть, рискуя прорезать мягкую кожу обуви. Но ладно порез. Это ничто по сравнению с ударом кнутом, это девушка знала отлично. - И... И... И вы немного посидите...
Видя, что её слова проходят мимо, Эльзбет прижала к груди обе руки, секунду помявшись, и встала между Тобиасом и тем, кто его ударил. Развела руки в стороны - одну едва подняв.
- ...По заверению Архонта, Вентус будет отвоеван в ближайшие сроки, его укрепления починят. Призываем всех помолиться за павших. За сим это все.
Вестник, чей тон и громкость голоса не менялись на протяжении всего выступления, остался равнодушен к произошедшей рядом маленькой сценке и на лекаря и стоящую перед ним деввочку едва взглянул. Он всякое видел и уже давно не интересовался теми, кто был недовлен принесенными новостями. На то у него и была охрана. В каждом городе находились те, кто готов был обвинить глашатая в том, какие плохие новости он принес, и повезло, что Архонт озаботился защитой своих вестников. Иначе их бы давно всех перебили.
- Люций! - Окрикнул он того, кто держал в кулаке хлыст. - Уходим.
Рыжие волосы, мелькнувшие перед глазами ярким солнечным зайчиком, привели в сознание быстрее удара. Молча кивнув, Тобиас посторонился, взяв девочку за здоровую руку - инстинктивно, словно боясь потерять среди незнакомцев, собравшихся на плазе в чужом городе, единственного друга.
Тяжело опустившись на парапет, он закрыл лицо ладонями. С малых лет узнав от дядюшки, что мужчины не плачут, и на собственной шкуре не раз убедившись в том, что слезами горю не только не поможешь, но и усугубишь его, отгородившись от всего лишнего, Тобиас пытался заставить себя думать. И отогнать застывший перед глазами образ Сибиллы, стоявшей с малышом на руках в ореоле золотого света, который лился из распахнутой за её спиной дверью лечебницы, утопающей в бархатной мгле ночной улицы.
Сколько он помнил себя, Тевинтер воевал с кунари. Рассказы дядюшки Марка о морских сражениях с ними рисовали рогатых варваров беспощадными, чудовищными машинами смерти. Так стоило ли надеяться на то, что войска империи смогут быстро вернуть город? "Помолиться за павших" - вот то единственное, что могли предложить своему народу архонт и магистериум.
Но что, если Сибилла и малыш спаслись? Когда-то ведь дядюшка Марк оказался в числе дюжины выживших из двух сотен человек экипажа военного корабля. Чтобы делать хоть какие-то умозаключения, было нужно разыскать хотя бы одного человека, сумевшего выбраться из Вентуса, и расспросить его о случившемся. В идеале - увидеть списки беженцев. Ведь не может же архонт бросить их, лишившихся крова? А если поиски окажутся бесплодны, Тобиас отправится в Вентус - записавшись в армию лекарем, или с контрабандистами и мародерами, чья жажда наживы сильнее страха перед кунари, или один. И пусть будет то, чему суждено быть.

Совместный

Ах, конечно. Эльзбет поразилась – почему она сразу не подумала, как страшная новость для лекаря отразится на ней и на его обещании забрать её из дома, ставшего воплощением её страха и слабости? Почему-то эта мысль посетила Воробушка только сейчас, со словами господина Тобиаса, и она встретилась с ним взглядом впервые за все короткое знакомство, ставшее узелком на ниточке жизни. С этим взглядом какой-то глубинный огонек погас в глазах девочки, сделав разом её лицо старше. Это надежда разбилась там, внутри, на осколки, из которых уже мало что можно собрать.
Если судьба – это полотно, где все переплетено, то ненадолго сплелись на нем судьбы двоих, кому было суждено в один день постичь отчаяние разного рода, но одинаковое на вкус. Эльзбет отстраненно подумала, что, быть может, это был божественный замысел в том, чтобы им встретиться. Ведь что бы ни было дальше, господин Тобиас спас её сегодня от смерти, и требовать от него большего, даже обещанного, было бы нечестно. Поэтому она попробует отплатить ему с всеми силами своей души. И все будет правильно.
Но почему же тогда было так горько, и в груди сперло дыхание от груза, вернувшегося на сердце?
Снова тот дом. Снова та комната. Стол, на котором её изнасиловали, и стена, об которую сломалась шея насильника. Под медленно просыхающей тканью блузы с грязными разводами после речной воды спина Эльзбет покрылась холодной испариной.
Но она улыбнулась как могла светло сквозь дрогнувшие в нежелании улыбаться губы. Все же негоже заставлять доброго господина печалиться из-за судьбы какой-то маленькой рабыни.
- Это ничего. Вы спасли меня сегодня. – Она порывисто встала и взяла у торговки один стакан, отказавшись от второго, с благодарным скованным кивком. Так было просто забыть, что если ты не видишь добра, то это не значит, что его нет вовсе. – Возьмите, пожалуйста, попейте.
Она не стала говорить ему, что даже если он проводит её до дома и узнает имя её владельца, то скорее всего это будет бессмысленно. Что когда он вернется – если он вернется -, её там уже не будет. И, быть может, не будет её нигде. Рабы умирают от сотни причин, в домах ли, на дороге ли. Иногда умирают хуже животных.
Возможно, господин лекарь и сам это понимал.
- Я помогу вам, чем могу.

Глоток холодной воды - чтобы смыть послевкусие добрых обещаний, обернувшихся жестокой ложью. Лиззи не заслужила этого, как, вероятно, и всего остального, через что ей довелось пройти. Но разве мог Тобиас взять на себя ответственность за чужую судьбу после того, как его собственная жизнь в один момент разлетелась на куски?
Отставив в сторону заботливо поданный стакан, он раскрыл сумку. Среди пергаментов и обернутых тряпицей  пустых склянок он отыскал гладкую пеструю ракушку с мерцающим на солнце серебристо-перламутровым нутром. Тобиас купил её в Антиве - у чумазого оборванца лет восьми, продававшего у входа на рынок в одной из крупных деревень всякие морские "сокровища". Мальчишка просил два медяка, он, ничего не сказав и не задумываясь лишний раз ни о чем, дал двадцать. Должно быть, в том и была суть - купить у одного несчастного ребёнка, которому больше ничем не поможешь, чтобы отдать её другому.
- Внутри неё поёт море, - Тобиас постарался улыбнуться, протягивая Лиззи подарок. - Когда я был маленьким, мой приемный отец часто выпивал и поднимал на меня руку - и тогда я сбегал к морю. Становилось легче. Лиззи, когда тебе будет тяжело, спрячься ото всех и слушай его голос. А я постараюсь вернуться за тобой.
Это не лекарство, нет - Тобиас это прекрасно понимал. Всего лишь временное болеутоляющее.

Совместный

Лиззи бросила на господина Тобиаса вопросительный взгляд. Перевязки, никакие, ни фиксирующие, ни кровоостанавливающие, ей, слава Андрасте, еще не приходилось на себе ощущать. И она немного не поняла, зачем нужна ширма. Пошла, однако, ко всему странно равнодушная. Как-то все равно было, мир снова отдалился, как было перед тем, как Эльзбет обнаружила себя на мосту. Но туда она больше не пойдет, нет.
В лавке пряно пахло травами. В указанном месте, отгороженном от остальной части магазина, лежала глубокая тень от ширмы. Это место, напоминающее норку, Лиззи приглянулась. Что делать дальше, она не знала, и остановилась ждать указаний лекаря. Плечо болело и доставляло уже ощутимый дискомфорт, отрешиться от которого помогали годы с кандалами на руках. Вот уж какая боль мало с чем сравниться по своей способности преследовать жертву получше гончей.
- Освободи плечо от одежды, пожалуйста, - попросил Тобиас, на секунду заглянув за ширму, куда девочка отошла, пока он расплачивался с аптекарем и раскладывал купленное. Сейчас эмоции отхлынули - на их место пришло странное, болезненное опустошение. Которое, впрочем, было легко скрыть, погрузившись в привычное, рутинное дело.
Отвернувшись к стенек, Лиззи сделала, что просили, придерживая блузу свободной рукой и так крепко сжав ткань, будто от этого зависела её жизнь, не меньше. Раздеваться, даже немного, в чьем-то присутствии было теперь страшно, да и синяки тут и там не сошли до конца.
- Как оно сейчас? - поинтересовался Тобиас, разложив подготовленные куски перевязки и, присев рядом с девочкой на скамью, осторожно взглянул на её плечо. Отёк появился, но магия должна была помочь.
- Терпеть можно. - С тихим вздохом ответила Воробушек. Не соврала, правда, вполне можно. Но лучше бы, если бы не приходилось.
Куском тряпицы, смоченной в набранном на кухне и нагретом в медном жбане за день настое целебных трав, смыть речную воду и уличную пыль. Взгляд против воли цепляется за следы синяков, и Тобиасу вновь становится горько от того, что он обрекает Лиззи на мучительное ожидание. Как и в прошлый раз, магия, способная унять боль, рождается под его пальцами в четверти дюйма над чужим телом. Но он не знает, о чем говорить - любое слово теперь может в итоге казаться ложью.
- Слышали? - донесся  из-за ширмы голос аптекаря. - Вентус захвачен кунари.
- Слышали, - отозвался Тобиас бесцветным тоном, принимаясь накладывать опорные ленты вдоль руки и грудины, а после перевязал бинты крестообразно, продевая под ними, спросив у Лиззи. - Не туго? Нигде не немеет, не покалывает?
Воробушек отрицательно покачала головой, про себя сетуя на аптекаря за любовь поговорить. Неудачную тему он выбрал. Хотя тут уж никуда не скроешься. Павший город - это не весть о том, что найдет похититель свиньи с фермы под городом.
Магия немного пощекотала, но зато облегчила боль. Лиззи смогла вздохнуть свободнее.
- По возможности не снимай день-два, - предупредил Лиззи Тобиас, делая несколько фиксирующих всю конструкцию витков повязки вокруг плеча. - И постарайся не перенапрягать руку. Собрав остатки бинта и инструменты, он оставил девочку, чтобы та смогла привести себя в порядок за ширмой. Металлический звон ножниц, глухой стук глиняной чаши о столешницу - привычная с детства рутина. Так уж повелось, что собственная боль всегда притуплялась, когда Тобиас брался лечить других.
Лиззи искоса глянула на господина Тобиаса, про себя немного иронично хмыкнув. Как же, не снимать. Никто не позволит ей расхаживать в таком виде и делать вид, что что-то болит. Работы по дому - трехэтажному особняку - всегда было слишком много для подобной роскоши.
Но Воробушек кивнула. Что бы там ни было, лекарь об этом уже не узнает.
Закончив с делами, они покинули лавку, вновь влившись в круговерть городских улиц. Ничего не спрашивая, Лиззи с тяжёлым сердцем пошла в сторону господского дома, как никогда не желая его видеть, но заставляя себя делать шаг за шагом.
Ракушка, подарок, лежала в кармане юбки. Эльзбет то и дело случайно касалась ее через ткань.
Пришли минут за двадцать. Время близилось к обеду. Ох, как зла будет кухарка, увидев Эльзбет в таком виде, грязную после купания и с повязкой.
- Вот... - Бесцветным голосом сказала девушка, здоровой рукой махнув на здание, ей противное.