[indent] Что может быть лучше весны в своём бешеном цвету, да ещё в таких ухоженных и помпезных садах, как сады Зимнего дворца в Орлее? А кровавой мясорубки в очередной раскрывшейся прямо под ногами бездне? Варрик бы поспорил, что полный стол друзей, пусть даже не в Висельнике, а в любой таверне, да партийка с мухляжом, выпивкой и подначками до глубокой-глубокой ночи. А потом ещё можно пьяный подворотенный мордобой с не очень умными головорезами по пути спатеньки (в который он, будучи стрелком и постояльцем лучших номеров, вмешивался, покачивая ногой из окна и наглаживая бок Бьянки).
[indent] Понимаете, дорогие читатели, простые трудности, простые приключения, когда всё начинается и заканчивается за столом и от силы с парой фонарей под глазами или не задевшим ничего пером под ребро. Все остальные испытания хочется читать, а не проживать, как эти. Они, ужасные, мало того, что калечат или угрожают жизни и рассудку, твоему и близких, ещё и вызывают привыкание.
[indent] Жаль, эти времена остались в прошлом. Рядом с останками павших империй прошлого их потомки выглядели жалко, как промотавшие всё наследство и добрую волю семейного имени пьяницы-потомки, а рядом с роскошью и сложностью двора пока живой Империи Масок, разбогатевшие и титулованные ростовщики из Марки выглядели кабанами, вломившимися в Создателевы кущи рыть землю, портить газон и разводить свинарник. Немногим лучше ферелденцев и прочей нецивилизованной босоты, если послушать разговоры, притаившись в алькове за статуей и портьерами, потому что, завидя нового Наместника даже в его обычных дорожных кожах, безошибочно признавая образ, который он сам себе за годы старательно создал, аристократы рассыпались восторгами и поздравлениями. Кто насчёт новой публикации, кто насчёт заслуженного назначения и достойнейшей награды такому видному благодетелю и герою.
[indent] Если бы в Орлей Варрика не сорвали дела Инквизиции - дела его дорогих друзей, ценнейших связей, важные дела - он бы теперь размышлял более детально над затеей отыгрывать кабана всё время до следующей вылазки, сунув в зубы наливное яблочко и задорно хрюкнув на прощание сикофантам. От мэтров этой Игры веяло духотой, лицемерием, и все, хоть и уловили общее беспокойство, явно не понимали, какой ужасный запах сложился у текущей ситуации. Варрик терпеть не мог идиотов, считавших себя умнее загребающих за них руками пламя людей.
[indent] К слову о наливных яблочках, которые хрякам полагалось кусать. Все те красные тряпки с синими лентами, позолотой, протупеями, которые Инквизиция надела на Совет, напоминали ему о них. А Алларос - Алларос напомнил о делах, которые нужно было обтесать языками ещё раз, потому что с нахождения тела всё покатилось в диковинную срань.
[indent] Гном подкрался незаметно - ловите новый афоризм, дорогие читатели.
[indent] - Ты сейчас докачаешься в своих думах, упадёшь и шмякнешься на брусчатку, как переспелое яблоко. Надо поговорить, - зашёл он издалека. Положив руку на плечо эльфа, и выдержав драматическую паузу, Варрик присел рядом, и сформулировал то, что текло фоном в его мыслях с момента прибытия, как можно более ёмко и точно:
[indent] - Мало кто способен понять, что за хрень творится там, за эльфийскими зеркалами, и как реальна угроза рогачей, парень. Я не пытаюсь постичь непостижимое и доверяю эту работу иным, но примерно представляю объём проблем. Чего я не могу понять, и что меня беспокоит, так это то, что происходит с тобой.
[indent] Гном молча кивнул на руку Инквизитора, не в первый раз убеждаясь, что глаза не обманывали его ни с каким-то не таким румянцем, который сложно, но можно распознать на смуглой коже, ни с лёгким свечением на руке. Варрик был писателем, в конце концов, а хорошего писателя делает наблюдательность и внимание к составляющим большую картину мелочам. Тому, что Алларос не вёл себя как обычно, тоже.

[indent] — И не только он, как мы выяснили.
[indent] Улыбки улыбками, а ситуация была аховая. И если в другое время они, друзья Вестника, могли промолчать и не озвучивать свои беспокойства, не от глупости, слепоты или нерешительности, но давая Алларосу спокойно, не торопясь решить свои проблемы, то теперь…
[indent] Было в этой стране такое понятие, «терять лицо». Некоторые общества не прощали ошибок настолько жестоко, что многим действительно казалось лучшим выходом покончить с собой, лишь бы не уезжать и не жить в тени своего позора. Друзья же обычно позволяют друг другу не терять лицо, не замечать, и даже держать волосы, заведя за угол в подворотню, чтобы никто не видел, как ты омерзительно проблевался. А Варрик многим так волосы держал, хотя сам уже двадцать лет не напивался, он знал, как деликатно обойти неудобные разговоры и загладить рубцы на чьём-то самостоятельно уязвлённом достоинстве. Ну, кроме особо плачевных случаев опухания паранойи, совести и прочих славных только в меру качеств.
[indent] — Можешь снять перчатку, показать, насколько плохо? Я не буду писать об этом, не дословно, не бойся.
[indent] Они могли шутковать и подмигивать, даже не делая улыбок насквозь фальшивыми, но тут уже попытка сделать благообразный фасад загноилась и дурно пахла. Если гном что-то знал о жизни (а он знал, и его любили за то, что всё небылицы в его историях несли в себе реальных людей), дело грозило не потерей лица для и так раздираемой падальщиками Инквизиции, а безвременной смертью её лидера. Сейчас у него были тусклые глаза и на квадратном лице, уже порядком покрытой колючей тёмно-золотистой щетиной, под кривой усмешкой легко просматривались сведённые мускулы. Он выбирал слова и старался держаться конкретики, раз уж вызвал Лавеллана на разговор. Они оба знали, что одно безнадёжно завязано на другом — Инквизиция — на Алларосе. Если он действительно умрёт, вопрос Совета будет решён стремительно, потому что никто из друзей Вестника, кто способен продолжать дело, а не прибился сам по себе или по уже устаревшим причинам, просто не сможет продолжить существование организации под давлением сторон и с такой потерей. Жозефина — цивил, сколь бы ни была славна в переговорах, Каллен — нуждается в отдыхе и лечении, и ему не хватает половины мозга и статуса синьоры Монтилье. Кассандра — вернётся на позицию, с которой стартовала, надо ли говорить, насколько это может убить любой боевой дух, даже её? У Лелианы теперь сан, у Вивьен — избыточные и не удовлетворённые амбиции и вкус к политике, которые её легко ослепляют. Тревельян? Об этом могла быть речь в сорок первом-сорок втором. А других, нелюдей, включая его самого, сколь славными б то ни были все парни и девчонки, даже рассмотреть будет сложно. Они не той величины герои. Репутация, репутация, проклятая репутация, и привычка всех молиться на идолов.
[indent] — Падальщики всегда приносятся на запах смерти скопом и грызутся над ним. Меня, признаюсь, больше пугает эльфийская часть этой дряни. Потому что мы не видели эльфов.
[indent] Это значило, что либо они водили шпионов, пока не раскрытых, с собой, либо это была магия, забытая и незнакомая. Самая паршивая магия, потому что знание узрозв — это половина шансов на то, чтобы преодолеть угрозу. Потому что без знания нет плана, нет действия, и нет никакого основания не сдаваться соответственно. У Варрика было предположение. Предположение, которое казалось таким редким схождением звёзд и пустой надеждой, что его, возможно, не стоило и озвучивать, но надежда могла остановить Лавеллана в отчаянной гонке саморазрушения.
[indent] — Но мы говорим о тебе. Я понимаю, что эта хрень в твоей руке открывает все древние секреты и поблизости от них горит, но тебе от этого становится только хуже. Если ты можешь притормозить, поберечься и продержаться, я знаю одну собирательницу утерянных секретов и эльфийской магии. Не Морриган, Маргаритка. Она уже чинила такое же зеркало, и могла бы попробовать разгадать и эту штуку. Это лучшее, что я могу предложить тебе.

Отредактировано Варрик Тетрас (22-11-2019 10:20:54)

[indent] Коронной фразой Варрика, когда всё оказывалось слегка хуже, чем ожидалось, но он был не то чтобы сильно удивлён, привычен к таким случаям, было «вот дерьмо». В этот раз он промолчал, хмурясь и щурясь. Хорошее зрение гнома-наземника слабло, понемногу-понемногу, буквы начинали расплываться на бумаге и глаз больше не замечал на периферии трепыхания язычков пламени на свечах, и с ним меркла и способность разбирать что-то в слабом освещении и сумерках. Но вот эта… эта магическая херовина светилась как небольшое солнце, не говоря уже о том, что то, как плоть просвечивала этим ядовито-зелёным светом, выглядело не только болезненно, но и страшно. Такими агрессивно-яркими бывали вещи опасные, либо пытающиеся казаться опасными, так уж природой заведено. Варрику казалось, что он видит испаряющееся с краёв приоткрытых ран — выглядящих обманчиво как царапины, но производящих впечатление глубоких трещин… что-то. Ему вспомнился одержимый своим духом Блондинчик, ему вспомнился красный лириум, ему вспомнились пророненные слова Фенриса о том, что эти «рисуночки» на нём стоили ему ужасающей боли, такой, что он потерял все воспоминания о себе (и, ввиду недавних откровений, Варрик подозревал, что они и теперь болят, если не убивают его, ведь лириум не оставляет здоровым никого, даже умеющих добывать его гномов). Он вспомнил скверну, наконец. Весь его опыт с магией в мире, которой он не обладал и не ощущал, но как-то смутно понимал от опыта общения с магами, говорил, что это дерьмо должно быть не только мучительно, но и летально. И скоро, как гангрена или заражение крови. Это он знал и ожидал, да. Чего он не знал, так это что Лавеллан уже истекает кровью.
[indent] — Ты хоть не слышишь голосов в голове, надеюсь? — то, что сошло бы как шутка, прозвучало горько и слишком серьёзно. Варрик облизнул губы и, тихо показав пальцем на руку Инквизитора, мол, можно? — стянул свою перчатку. Плоти не касался пальцем даже близко, просто поднёс умазоленную прикладом и курком за годы уличных разборок и походов, несмотря на защиту перчаток, большую гномью ладонь с толстой кожей и пальцами как сардельки. И почувствовал, что это его глаза не обманывали. От воспалённой до злого красного плоти с просвечивающими синими жилами и зелёной магической херобой так, что не оставалось почти места никакой нормальной коже, и вправду исходил какой-то странный жар, заставляющий руки и шиворот потеть холодящим потом, а волоски на шее и руках вставать дыбом.
[indent] Срань Создателева, а вот теперь ко всему всегда морально готовому Варрику стало от страха тошно. Он быстро коснулся лба эльфа костяшками, оценил ощущения, и подумал: «парень, да ты сгоришь раньше» - и немедленно двинул себе ментальную оплеуху. Только, как и всегда, подумал Варрик одно, а сказал помягче:
[indent] — Дай угадаю: на данный момент ты держишь ножики и себя на своих худых эльфячих ножках чистой остервенелой упрямостью.
[indent] Он даже без ответа знал, что прав, и что Лавеллан, даром что упёртый баран, рогов не хватает (с кунари спилит, ничего), вовсе не дурак, сам всё ощущает и понимает яснее остальных. Но Варрик всё ещё мог заставить того выдавить пару смешков и улыбок, особенно теперь, когда, говоря откровенно, иллюзий о положении дел между ними не осталось и восторжествовала кристальная искренность, и не надо ничего было прятать.
[indent] — Я бы предложил тебе пропитать ремень, или платок, или другой кляп на случай, когда захочется поорать, душистым маслом или померанцами.
[indent] Но он уже потратил ужасно много их времени. Не знал, теперь понял. Угрызений совести по этому поводу Варрик не испытывал, такова жизнь, и четверть часа в подсобной постройке погоды не сделают, раз уж ход времени пошёл не на недели и месяцы, а на дни и часы. Что Алларосу хуже на Перекрёстке, конечно, травило и так горькую пилюлю больше, но вариантов выгнать кунари из системы переходов во все ключевые точки мира у них больше не было.
[indent] — Может, повязки сменишь, или намотаешь ещё, а я проведу сбор?

Отредактировано Варрик Тетрас (24-11-2019 01:22:56)

[indent] — Ай-тс-с, просто скажи, что они не говорят тебе нас всех убить и захватить мир! — отмахнулся Варрик. И на этом любой содержательный их разговор закончился. К сожалению, таково уж свойство людей (и нелюдей) с достаточным количеством мозгов и каким-никаким чувством юмора: они отчаянно избегают воспринимать себя и своё положение слишком серьёзно и любой ужас бытия сводят в шутки, а если не могут шутить — стойко молчат. Чтобы с ума не сойти. — Всё с тобой ясно.
[indent] В конце просилось какое-нибудь пожелание, например, «не болей», но в контексте оно прозвучало бы издевательски. Поэтому они просто разошлись, а потом снова нырнули в кружащий масштабами мир зеркалов. Буквально кружащий: в моменты, когда рука Лавеллана только бы перестала искрить и взрывалась знакомой волной холодящего нутро жара и зелёного света, они все, кроме эльфов, каменели лицами и тянулись пальцами к вискам. Это место давило, не желало их присутствия и делиться с чужаками секретами.
[indent] Но не это было самым страшным. Страшными были муки их лидера, которые он уже не мог скрывать, слегка облегчая отчаяние ситуации руганью и жестокостью ударов, которые наносил по любым встречным кунари. Каждый в отряде хотел что-то сказать, что-то серьёзное и важное — и каждый, большую часть времени, прикусывал язык и буравил взглядом соседа, мол, не смей, не травм душу. Все всё знают, даже Сэра, у которой часто в уголках глаз блестели слёзы искреннего смеха, но не сейчас. Происходящее всех пугало до усрачки, но они пережили Кошмар, и могли пережить любой ужас молча, если прибаутки в горле вставали комом.
[indent] Итак, они бежали по зеркалам и крепостям наперегонки с временем. Когда маги поддержки накрывали отряд щитами или призывали исцеляющий ветерок, Варрик мог поклясться, что различает за нежным живительным зелёным ядовитые очертания метки, уже прогрызавшей и кожу перчатки Инквизитора, по форме его жил и костей, почти до самого локтя. Иногда он настолько внимательно следил за тем, что сам забывал стрелять, или просто не смотрел, куда целится. Но после гигантского саирабаза кунари внезапно кончились, и отряд остался на разбитых каменных плитах перед зеркалом, в которое ушёл Лавеллан, один. Тогда начались шепотки, а он заткнул уши, делая вид, что его голова раскалывается совсем смертельно. В конце их пути, как выяснится позже, произошло две странные вещи, но неожиданной — что Алларос выжил — была только одна. Варрик просто никому не говорил, только обмолвился дурацкой загадкой про смеющееся яйцо с ушами. Знал бы — прикусил язык.

[indent] В ночь, когда они вернулись, его не трогал даже Бран, который сам был не рад быть более не лицом, принимающим решения, а секретарём наместника-приключенца. Видимо, лица членов отряда были настолько страшные, а рассыпавшаяся у них на глазах, как будто из неё удалили кости и пережали кровоток, рука Инквизитора утекла и сделала такую сплетню, что даже орлейские паркетные шаркуны смущались витиевато возмущаться задержке их невероятно важных дел. Даже не понадобилось сотни-другой трупов кунари, наваленных кучей, и чьей-то отрубленной головы. Мередит бы обзавидовалась. Впрочем… не стоило о Мередит даже вспоминать. Упрямая женщина торчала посреди Казематов статуей из красного лириума, и каждый раз, когда Варрик даже на выстрел к ней приближался, он начинал поверх сквозняков и звенящей тишины заброшенной островной крепости слышать песнь.
[indent] Он продолжал думать о скверном и прятаться от сплетников, которые думали, что никто не расскажет лучшую версию правды об Инквизиторе, чем он, известный геройский хронист-мемуарист. В конце концов, он спрятался в гости к Лавеллану.
[indent] — Не буду лгать, — с порога начал гном, — идей, что тебе сказать, кроме «ну, как ты?» у меня нет. Ну и что я накаркал.
[indent] Он лукавил, конечно. По пути к нему успело пристать с десяток человек, в основном агенты, которые беспокоились, но не чувствовали себя в позиции обратиться к Инквизитору лично. Было слово и от Верховной. Но это ждало. До дня, когда они назначат продолжение Совета, и многие даже в позднее утро ещё надеялись, что он будет сегодня, или завтра, или, хотя бы, это безмолвие прекратится прямо сейчас.
[indent] — Итак… Как ты?

[indent] На фоне огромной постели и подушек из роскошнейших пуха, шёлка и бархата худой долиец попросту терялся, но даже так Варрик видел, что его левая рука не теряется где-то под тканью, её там просто нет.
[indent] — В прошлый раз ты тоже был всё ещё жив, — заметил, упаковывая неуютные мысли «а что, если…» в архив. Никакие демоны — разве что Коул — их оттуда не достанут и больше не покажут в кошмаре, хотелось надеяться. — Панталонища Андрасте, как многообещающе это было!
[indent] Возможно, мрачный и жестокий юморок был неуместен, но Лавеллан знал хорошо, что это было не от чёрствости и жестокости, а от обстоятельств.
[indent] — Дуют губы, но пока прикусили языки, — Варрик обошёл кровать, задумчиво проведя рукой по театрально завязанным верёвками с кистями к резным столбам кровати крыльям балдахина, и уселся на край постели, закинув левую ногу коленом на неё, чтобы не выкручивать шею и сидеть лицом к лицу. Он увидел, что из-под края повязок вылезает змеящийся хвост знакомого рисунка, погасший. Значит, шрамы шли от самой культи до плеча, забегая на грудь, спину, может даже шею и сердце.
[indent] — Рюшечка превзошла себя и куртуазно описала им несостоявшееся нашествие кунари и количество гаатлока, которое чуть не вылезло у них на заднем дворе.
[indent] А потом Инквизитор опять продемонстрировал нездорово опухшую совесть, и гном был готов на него разозлиться, если бы не вспомнил, как чувство, что он недостаточно хорош, отравляло ему юность.
[indent] И не только юность.
[indent] — Это её работа, в которой она находит призвание и смысл, я бы сказал. Представь, что она полезла бы на передовые из-за чувства, что делает недостаточно, к чему это могло привести. Мы все здесь затем, чтобы тебя не разрывало по делам и местам в отсутствие ста рук…
[indent] «…особенно когда нет больше даже двух» — окончил в мыслях язвительный и плевавший на такт и чувства мастер острословия. Злословия, скорее.
[indent] — Удуши желание заткнуть собой все дыры надушенной подушкой, и выбирай одну за раз, короче. Для тебя одного мир очень дыряв.
[indent] И это тоже странно перекликалось образами с Брешами и… ар-р-р, вот в такие моменты Варрик точно знал, что ему пора писать, чтобы выкидывать мысли из головы, бумага всё стерпит, и не давать грузу просачиваться на язык и отравлять собой жизнь.
[indent] — Будем до конца откровенными, я не доверял Смеюну с первой встречи. Подозрительные знания, мутная история, и, о, Создатель, я узнаю ребят с синдром пророка моментально, как увижу и поговорю. Грустный задумчивый взор, острый ум — как угадать, когда бежать? Хех — как только разговор заходит про то, что у них есть картина лучшего мира, которым они жаждут с тобой поделиться…
[indent] Он перебил углубившегося в свою паузу Лавеллана и сам не заметил, как стал примой своего же имени театра комедии. Варрик прочистил горло, глядя в покрывшиеся так раздражающей его задумчивой пеленой глаза эльфа и обратился к нему:
[indent] — Что ещё он тебе наговорил, кроме того, о чём я уже догадался?
[indent] Варрик тоже помнил немало разговоров с Соласом и всё равно глупо надеялся, что ему сомнительное счастье быть правым в своих подозрениях не выпадет в этот раз. Выпало. И, что бы там ни было, уже то, что они знали из памятников эльфов прошлого описывало очень неприглядную ситуёвину. Даже кунари считали, что Инквизиция работает на отступника. И окончить путь с врагами со всех сторон они точно не хотели. Никто. И сын Хранительницы клана Лавеллан особенно, если бы совестливый парень хоть немного думал о себе.
[indent] — Что он маг — тоже не помогает делу, м-гм, — продолжил мысль Варрик, тоже понизив голос. — Ситуация со всех сторон вызывает панику и паранойю, вопрос в любом случае в том, сколько правды мы решим скрыть.
[indent] Ему искусно врать, перекраивая правду, уж точно было привычно. Но говорить-то будет Лавеллан.
[indent] — Кунари — старый, знакомый и удобный враг — да простят нас страдающие от предрассудков васготы. А нам надо спасать себя в первую очередь. Даже с твоим ранением основная версия — тебя зацепило взрывом. И они подставляют в уме взрывной порошок.
[indent] По крайней мере, Варрик, собравший точные сведения, кто о чём болтал во время каждого из их возвращений, догадался бы именно так.
[indent] — Имея дело с политиками, откровенность и жертвенность оставляй в утром в чаше для умывания. Ты не обязан им говорить никаких подробностей, пока тебя не спросят. Ты не обязан торопиться скорее явиться перед ними, как на суд. Мы все ждём столько, сколько потребуется. А после Совета, не важно, каков его будет исход, тебя и остальных будет ждать Сестра Соловей.
[indent] Варрик намеренно назвал Викторию по прежнему псевдониму, с которым были связаны прежние обязанности, и посмотрел на эльфа хитро и подмигнул:
[indent] — Только не кисни и не нервничай. Она просила передать, что дел в любом случае…
[indent] Целый дырявый мир.

Отредактировано Варрик Тетрас (03-12-2019 22:15:41)